Я забираюсь в душевую кабинку, включаю воду и скручиваюсь на полу, снова и снова прокручивая в голове слова отца. И как бы мне не хотелось обратного, все становится на свои места. Он был у Антона. И, видимо, после этого разговора мой Мистер Фантастика вдруг превратился в Айсберг.
Я всегда была немного паникером, особенно в тех ситуациях, где мне совершенно не на что было опираться, чтобы увидеть более-менее адекватную картину происходящего. И, конечно же, там, где были замешаны эмоции. Перед соревнованиями я вообще могу на сутки выпадать в режим молчания, когда просто физически не могу говорить. Но Антон – это не соревнования. Антон – это мое сердце, без которого я просто не смогу существовать, даже если мне сделают самую удачную в мире трансплантацию. Я просто не знаю, как жить в мире, где у меня не будет наших переписок, наших коротких звонков, его запаха на кончиках пальцев после наших встреч, его улыбки уголком рта.
Проходит куча времени и только занемевшие плечи и болезненные судороги сигнализируют моему мозгу, что все это время я сижу под ледяным душем. Выбираюсь наружу практически на четвереньках, хватаю все полотенца с сушилки и заворачиваюсь в них, как гусеница.
В комнату иду украдкой, но, кажется, мой стук зубов слышен даже соседям через стенку. Забираюсь в кровать, ныряю под одеяло с головой и проверю телефон. Вижу, что нет ни фиолетового огонька сообщения, ни синего от пропущенного вызова (хоть мы с Антоном не созваниваемся в то время, когда я дома и рядом мои родители), но все равно на что-то надеюсь.
Последнее сообщение в вайбере – от меня. Он ничего не ответил и так и не появился в сети.
Уже одиннадцать, но я все равно пишу ему, потому что не могу молчать, и жить неизвестности для меня равносильно выходу в космический вакуум без скафандра.
Я: Я ничего не сказала о нас. Я соврала матери.
Я: Прости, пожалуйста.
Я: Мне так плохо… без тебя.
Первый раз в моих сообщениях нет ни черных, ни красных сердечек.
И даже единорожек, без которых не обходится ни одна наша переписка.
Я гипнотизирую телефон взглядом, надеясь, что Мой Мужчина хотя бы прочтет то, что я написала, а в голове пульсируют строчки попсовой песни: «К черту эту гордость… Ведь в его объятьях все можно…»[1]
Засыпаю только под утро, так его и не дождавшись.
Глава тридцать первая: Таня
В коробке, которую мне торжественно вручает мама – новенький телефон.
Хороший и довольно дорогой, я сама бы выбрала примерно такой же.
Под прицельным обстрелом любопытных и ожидающих взглядов, я с силой растягиваю губы в улыбку, уверенная, что вот-вот тишину гробовую тишину нарушит визг моих натянутых лицевых мышц. Но, конечно, это невозможно. Я по очереди целую родителей и тут же вкладываю телефон в карман, прекрасно зная, что чего-то такого от меня и ждут. Хотя все равно беспощадно выдаю свою настоящую реакцию хотя бы тем, что не усаживаюсь прямо на пол, чтобы поскорее обновить подарок своей сим-картой и индивидуальными настройками. Я его даже не включаю, потому что не собираюсь им пользоваться, и ума не приложу, как это объяснить.