А когда я понял, что меня «укрывает», то просто ушел в работу и забил голову до отказа, чтобы не думать о Тане. Не думать о нас.
Хоть все равно, даже когда убитый завалился в кровать, какая-то часть мозга осталась достаточно ясной, чтобы пристрелить меня простым и единственно логичным вопросом. На которым мне стоило хорошенько подумать: «Что с нами будет?» Не через неделю, не через месяц, а через полгода. И что за хрень я вообще творю, лишая девчонку нормальных свиданий, взамен предлагая – фактически, вынуждая – врать родителям о том, как и с кем она проводит время.
И что будет, когда Туманов узнает, что я соврал? Даже если технически он просто не дал мне шанса сказать.
До самого вечера мозг накачивал мою недобитую совесть потребностью воспользоваться подарком судьбы, все закончить, пока не рвануло и сделать выводы на будущее. А потом я нашел в телефоне ее фотографию. Единственную, которую сделал сам: рядом с кривым снеговиком, которого мы слепили на даче у Марика.
Я через минуту уже писал ей в вайбер, точно зная, что это прямой посыл на хуй всех свих сомнений, угрызений совести и попыток делать вид, что я в любой момент могу все закончить. Ни хрена подобного. В моем возрасте уже стыдно заниматься самообманом.
В пятницу, как и договаривались, я заезжаю за малышкой в кафе, где она отдыхает. Выхожу из машины… и немного притормаживаю, когда замечаю ее на крыльце. В забавной пушистой шапке с волчьими ушами, с охапкой разноцветных шариков, с горшком, в котором торчит странный фиолетовый цветок. И сапожки у нее до смешного забавные – похожи на красные валенки с меховой оторочкой, и Таня как раз переминается с ноги на ногу от крепкого мороза.
Понятия не имею, как это происходит, но через секунду я уже рядом с ней. Как будто память дала сбой, а мозг «подвис» и несколько секунд моей жизни выпали из реальности.
— Привет, - широко улыбается моя малышка. – Я соску…
Обнимаю ее ладонями за шею и целую. Жадно, сильно, как будто весь мой кислород – в ее легких. Слизываю ее удивленный стон языком, придвигаюсь так близко, что собственные ребра просят пощады. Я такой голодный до нее. Совершенно ненормально хочу этот рот: губами, языком, кожей. Хочу, чтобы сегодня она целовала меня, чтобы оставила на мне кровоподтеки своих еще не очень умелых поцелуев.
— Антон… - Даже мое имя Туман произносит так, что хоть сейчас тащи ее в кровать. – Я соскучилась по тебе. Ты мне каждую ночь снился.
«А я о тебе уже тебе уже двое суток думаю, не переставая…»
Но вместо слов я снова ее целую, стираю ее рваными влажными вздохами все свои сомнения.