- Несвободе раскованности, - поправила меня Талия. - Это тоже своего рода обязанность. Как и раньше, в любые времена, для всех членов общества обязанность - быть таким, как все.
- Даже очевидно желая добиться совокупления с облюбованной особой в то время мы старательно обставляли это ухаживаниями, прогулками при луне, походами в кино, невинными поцелуями на морозе, в подъезде, и всем прочим, без чего нынешнее племя младое, незнакомое давно уже привыкло обходиться. Как-то уж слишком старательно... к примеру, никто из наших, даже тот парень, Макс, кто старательно врал про знакомство с Лаборанткой Олей, предположить не мог, что дело дойдет до финальной точки в тот же день, через час после того, как я войду в лаборантскую. Как не предполагал и я. И она. Удивительная невинность, - я должен сказать: общее мнение нашей компании склонялось к тому, что мой выигрыш в преферанс закончится робким поцелуем и звонкой пощечиной, над которой можно будет хорошо посмеяться.... Мне даже приходит в голову, что именно развал страны отнял у нес эту детскую невинность, этот открытый взгляд на мир и на окружающих нас в этом мире, неважно, далеких или близких. Вспомни восьмидесятые - с каким восторгом мы смотрели на Восток и на Запад, считая, что все плохое кончилось, все зло забыто и теперь наступит непременно золотой век. И как старались мы приблизить его... вообще-то, старались всегда, но в то время особенно, - я хмыкнул. - Знаешь, мне кажется, загадка русской души, о которой было столько говорено, в том и заключается, чтобы создавать что-то для всех. Не для себя, а именно для всех. Но тогда мы были как-то особенно открыты.
- Я плохо помню, - тихо сказала Талия. - Извини.
Я махнул рукой.
- Ладно, неважно.... Наверное, вот так, почувствовав в себе всеобщую эту открытость, Оля и отпустила меня. Это был очень открытый жест.
- А другая, Олеся?
- Она.... Эти две девушки в чем-то были схожи меж собой. Обе очень домашние, ты понимаешь, о чем я хочу сказать. Конечно, Олеся куда менее авантюрна, окажись она в Ольгиной ситуации, ни за что не вернулась бы. И я думаю, это мне импонировало больше, нежели та откровенность Оли.
- В итоге вы составили пару: соединились два схожих по качествам человека.
- Пытались составить, - поправил я.
- У тебя не было конкурентов?
- Настолько всерьез ее просто не воспринимали.... Не воспринимали, как женщину, я хочу сказать. Как девушку, да, веселую, находчивую, с которой можно и пошутить и посмеяться над шуткой, проводить домой и набиться на чашку чая.... Эта ее домашность, стиль, присущей ей в общении, в интонациях, в манере одеваться, словом, в любой мелочи, и в каждой детали, сам по себе отрицал в Олесе женские качества, не позволял им пробиваться на поверхность, не сказать подавлял их, но... мужчины не замечали ни ее страстности, ни нежности. И еще в ней не было тайны, загадки, некой энигмы, что возбуждает на разоблачение. Все ее существо, как казалось, было отображено в чертах ее лица. И это сужало круг ее поклонников... до одного человека.