Ошеломлённый рейнджер дописал свой штрафной билетик, положил его на пустое ведёрко и молча удалился. Конечно, рыбалка была безнадёжно испорчена. Дома я жирно написал на квитанции «не виновен» и отправил по указанному адресу, приложив письмо, в котором излил свой клокочущий гнев. На вызов в суд не ответил, штраф платить не стал. И ничего — весь конфликт истаял без всяких последствий. Если не считать комка в горле, безотказно набухающего у меня при виде любого «защитника окружающей среды» в зелёной шляпе с полями.
Большинство американцев давно смирилось с этим террором и предпочитают сразу выбрасывать пойманное обратно в воду без разбору. Если крючок засел слишком глубоко, его просто отрезают. Я мог бы перестать покупать крючки — столько раз извлекал их из брюха потрошимых рыбёшек. Кажется, к обществам защиты пушных зверей уже добавились группы борцов с мучителями-рыболовами. Но для русского человека отказ от вековой традиции поедания улова невозможен. Это священный завершающий ритуал. Уберите его — и всё счастье рыбалки испарится. С годами я отработал целый набор приёмов, как прятать «незаконную» добычу в кустах и потом незаметно уносить её в автомобиль, где обыск пока запрещён даже рейнджерам. Но в последние годы решил перейти на ловлю исключительно в частных прудах, где ты платишь за вход и куда рейнджерам путь заказан.
Вообще законопослушность американцев поразительна. Страна покрыта лесами, но вход в них практически закрыт. В грибной сезон мы постоянно наталкивались либо на проволочные ограды, либо на плакаты с надписью «Не входить», прибитые к каждому пятому стволу на опушке. Ни у кого это не вызывает протеста. А что там делать — в лесу? Только обожжёшься ядовитым плющом или подхватишь смертельно опасного энцефалитного клеща. Мы уж лучше проведём выходной около собственного, хорошо продезинфицированного бассейна — как славно!
Наконец, третья армия стражей порядка не так многочисленна, как две первые, её война менее заметна, но она порой представляет для маленького человека даже большую опасность, чем полиция и рейнджеры. Называются они «контролёры строительного кодекса» или «инспекторы городских строений». О них я расскажу подробнее, когда повествование дойдёт до страшной эпопеи продажи нашего дома в Нью-Джерси перед переездом семьи в Пенсильванию.
NB: Тиранить людей вообще приятно. Но тиранить с благородной целью — это уже такое удовольствие, от которого отказаться просто невозможно.
Столица графства Берген, город Хакенсак. Здание суда возвышается над ним, как средневековый замок возвышался над домиками подданных всевластного феодала. Я вызван сюда повесткой, чтобы исполнить священный долг американского гражданина — выступить в роли присяжного в суде. Запарковав автомобиль на огромной стоянке, вхожу в вестибюль, приближаюсь к рамке метал-лодетектора. Дзинь-дзинь-дзинь! Так и есть — я забыл в кармане перочинный ножик. Нет, у судебных охранников нет шкафов для хранения запрещённых предметов. Но не тащится же обратно к автомобилю с ноющей от подагры ногой? Я выхожу наружу, присаживаюсь на скамейку. Потом незаметно опускаю руку, прячу ножик в траву газона. Возвращаюсь в вестибюль, прохожу через рамку. Звоночек молчит, меня пропускают. Ах, смешные охранники! Не знают они, какая бомба спрятана у меня в голове. На такую бомбу рамки ещё не придуманы.