Посредине комнаты-зала стояли со стаканами в руках четверо самых знаменитых поэтов: Дерек Уолкот, Шеймас Хини, Марк Стрэнд, Чеслав Милош. Они весело болтали между собой без всяких надменных улыбок, обещанных Блоком. Я вдруг подумал: «А ведь все они старше Иосифа». Нет, не живут русские поэты долго. Если бы не вмешательство американских кардиологов и хирургов, Бродский исчез бы из мира живых в возрасте Пушкина, Есенина, Маяковского, Мандельштама, Высоцкого. Он предвидел свою судьбу, болезнь не оставляла места для иллюзий. Уже в 1989 году были написаны строчки «Век кончится, но раньше кончусь я». А в 1994 году появилось очаровательное, откровенно прощальное стихотворение:
Меня упрекали во всём, окромя погоды,
и сам я грозил себе часто суровой мздой.
Но скоро, как говорят, я сниму погоны
и стану просто одной звездой.
«Мерцать в проводах лейтенантом неба» — такую судьбу Бродский выбрал себе вместо памятника с «главою непокорной».
NB: Сила тяжести воздействует на всех людей без разбора. Сила лёгкости, безжалостно уносящая в ястребиную высь, — только на поэтов.
Роман о Пелагии и визиготах был отправлен в «Звезду» и напечатан там в номерах 9 и 10 за 1996 год под названием «Не мир, но меч». Читатели и критики приняли его тепло, было много взволнованных откликов. Найман в статье, напечатанной в «Новом мире» (№11, 1996 г.), объявил, что эта книга — «из разряда “Мартовских ид” Торнтона Уайлдера или романов Мережковского». Андрей Немзер отметил «превосходное знание Далёких реалий, как материальных, так и духовных, не только вкуса, аромата и цвета далёкой эпохи, но и её страждущей мысли». Председатель жюри Букеровского комитета 1997 года, Игорь Шайтанов, выражал сожаление, что роман не прошёл в список финалистов Премии, писал, что «он представляет собой растущее и достигающее завершённости художественное целое». Лиля Панн, описывая две главные страсти героя — любовь и веру, отбрасывала стандартный эпитет «слепые» и подчёркивала, что в данном сюжете они приводили, наоборот, к обострённому зрению героя.
Не обошлось и без религиозной полемики. Свою обширную рецензию в «Новом мире» (№11, 1997 г.) Алексей Козырев так и назвал: «Оправдан ли Пелагий?» Он упрекал автора в том, что тот создаёт «исполненный горечи шарж на церковь, богословское и догматическое развитие которой будто бы было подчинено тому, как бы священникам потуже набить свои кошельки», что превращается в обличителя, «не только подмечающего и даже бичующего просчёты и прямо-таки прискорбные злодеяния, содеянные людьми в рясах, но пишущего об этом с чувством внешнего по отношению к христианству наблюдателя».