Если во Флоренции всё казалось мне знакомым, изученным по книгам и альбомам, то вечная её соперница — Сиена — просто ошеломила своим величием, о котором я не имел представления. Да, в моей коллекции папка с надписью «Сиенская школа» — Дуччо, Сассетга, Симоне Мартини, братья Лоренцетти и другие — была одной из самых любимых. Но эти могучие крепостные стены, этот собор, пронзающий небо полосатой колокольней, эта квадратная площадь для конных ристалищ, эти мощёные улицы, впитавшие в себя романтику Средневековья, — всё это останется в памяти теперь уже до конца дней.
Приютила нас в своей квартире во Флоренции старинная ленинградская приятельница ГАЛИНА ДАЗМАРОВА. Она же возила по окрестным городкам — Прато, Лукка, Пиза, Фьезоле. Она же представила меня русским флорентийцам и преподавателям университета. В обществе любителей поэзии я сделал доклад о влиянии Бродского на поколение, которое свергло коммунизм в 1991 году. Студентам университета рассказал, как в XV веке в далёкой России процветали Псков и Новгород, столь похожие на итальянские города-республики. Но не удержался и в конце лекции заверил их, что серпы и молоты, которыми они украшают стены своих аудиторий, никого ещё не доводили до добра.
Единственным разочарованием во Флоренции оказалась река Арно. Мелкая, порожистая — ни выкупаться, ни порыбачить, ни на кораблике прокатиться. Но при этом гибельно скандальная. На стене одного дома Дазмарова показала нам отметку уровня воды во время знаменитого наводнения 1966 года. Меня бы накрыло с головой и, скорее всего, понесло бы, колотя об опоры всех знаменитых флорентийских мостов, в сторону Лигурийского моря.
В лето нашего путешествия во Флоренцию, на девяносто шестом году жизни, закончила свой земной путь моя мать, Анна Васильевна Ефимова. Последние семь лет она провела в русском доме престарелых на Толстовской ферме (город Вэлли Коттедж, штат Нью-Йорк), где я регулярно навещал её, привозя всякие гостинцы, кормя с ложечки ухой собственного изготовления. В последние два года врач попросил меня не привозить ничего съедобного — она уже не могла жевать, только глотала жидкие пюре. Отпевание совершал православный священник, и после этого мы похоронили её на русском кладбище. Её надгробье оказалось в нескольких метрах от надгробия Марка Поповского (1922—2004), с которым они сдружились, будучи прихожанами одной и той же церкви в Нью-Йорке.
NB: Предметом истории является человек... Настоящий историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждёт добыча.