В России, где зима длится дольше и температуры воздуха ниже, чем в Америке, проблема обледенения самолётов стоит ещё острее. Я вправе надеяться на то, что российские пилоты и администраторы скорее заинтересуются моей теорией, чем американские.
Догадываюсь, что в умах многих моих знакомых и корреспондентов я просто перенесён в разряд стариканов, одержимых идеей фикс в такой же мере, как Лев Толстой. Что с Ефимова взять? Он ведь даже не верит, что Освальд убил президента Кеннеди. Не найдётся ли для него койки в палате №6?
И всё же слабая надежда ещё теплится в душе. А вдруг моя статья «Лёд — террорист номер один», опубликованная в Интернете и в «Неве», попадётся на глаза какому-нибудь новому российскому богачу. И вдруг мои аргументы подействуют на него. И вдруг он захочет сделать экстравагантный поступок — отвалить деньги на необходимый эксперимент. Ведь можно уложиться в какую-нибудь сотню тысяч долларов. Берём авиалайнер, закончивший срок службы, и, прежде чем отправить его в утиль, оснащаем двумя простыми датчиками на первой ступени компрессора: термопарой (указывает температуру металла) и миниатюрной телекамерой. Если при соответствующей погоде лёд начнёт образовываться на крыльях, включаем моторы и смотрим, появится ли лёд в тонких зазорах между вращающимися и неподвижными узлами.
Всего-то делов!
А как славно попасть в историю спасителем тысяч авиапассажиров!
Платон разделял людей на золотых, серебряных, медных, железных.
Ну — Михаил Дмитриевич Прохоров (золото), Сулейман Абусаидович Керимов (серебро), Игорь Алексеевич Алтушкин (медь), Алексей Александрович Мордашов (сталь), Владимир Сергеевич Лисин (простите, Платон не знал ничего об алюминии) — неужели упустите шанс?
NB: Проповедуя, мы не обольщаемся надеждой в чём-то переубедить людей — знаем, что это практически невозможно. Зато у нас появится право сказать из-под крышки гроба: «А я ведь предупреждал вас...»
Мы отпраздновали её в мае 2009 года, на той же пикниковой площадке, на которой отмечали двадцатипятилетие «Эрмитажа». Гости прибывали из Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии, Вашингтона, Атланты и из менее знаменитых городов — Энгелвуда, Хобокена, Депозита, Эджвотера. Всего собралось человек сорок. Самым старинным другом оказался мой одноклассник Леонид Слуцкер — 64 года знакомства. Потом «по старшинству» шли Подгурские (52), Штерны (47), Шварцманы (45), Беломлинский (44), Генисы (31). На роль самых «молодых», недавних, попали соседи по посёлку Вайнона: Семён и Рита Сойферман и Том и Флоренс Мэтьюс (4 года).