Отечество на сегодняшний день представляет собой чудовищную гремучую смесь из полуразложившихся остатков социализма, начатков дикого капитализма и исконных, вековых, неистребимых российских мерзостей: разгильдяйства, выдаваемого за широту души, презрения к законам, абсолютного пренебрежения к человеческой жизни, к человеческому достоинству».
Каждую неделю, по четвергам, я смотрю по Первому каналу передачу «Человек и закон» (ведёт Алексей Пиманов), и многие истории, всплывающие там, только подтверждают горестные впечатления моих друзей. Наследники Остапа Бендера и Корейко демонстрируют головоломную изобретательность в придумывании всё новых и новых способов «честного отнятия денег» у простых граждан. Над каждым мало-мальски успешным предприятием или даже отдельным фермером, лавочником, механиком моментально начинает виться туча рэкетиров или коррумпированных чиновников, вскоре доводящая бизнес до разорения. В такой атмосфере никому и в голову не придёт вводить систему оплаты покупок чеками, весь мелкий финансовый оборот осуществляется наличными, а это открывает бескрайние возможности для преступного мира.
В России на сегодняшний день демократические институты живут бок о бок с силовыми мафиозными структурами, которые держат под своим контролем огромную часть национальной экономики. Если раньше распорядитель целиком был подчинён партийному чиновнику, то сегодня он должен изворачиваться между вооружённым рэкетиром и налоговым инспектором. И неизвестно, кто из этих двоих страшнее для него. Ведь над ним в народном сознании до сих пор висит клеймо «эксплуататор», а значит грабить его разрешено и сверху и снизу — никто не станет вступаться. Во всяком случае, свободным предпринимателем он чувствовать себя не может и вряд ли станет защищать с искренней страстью незрелую российскую свободу.
Культ демократии в России достаточно силён в образованном слое. Но и здесь он окрашен давно укоренившимся культурным высокомерием. Обсуждать сложность демократического управления обществом просто не принято. Уровень политической зрелости народа русский интеллигент мысленно подменяет уровнем литературной и художественной образованности. «Уж если я всего Пушкина, Толстого, Достоевского прочёл, неужели я не справлюсь там, где справился америкашка, который и собственного Джека Лондона порой не читал? Быть того не может».
Поколебать это ослепляющее высокомерие крайне трудно. Бесполезно указывать, например, на тот факт, что римляне, создавшие лучшие образцы устойчивой демократии, в первые века республики вообще не интересовались искусством. И американцы XVIII века не дали миру ни великих писателей, ни великих художников, а только Декларацию независимости. И что самая долговечная демократия — швейцарская — тоже не блещет художественными достижениями. Политическая зрелость нации — нечто другое, и многие народы имеют о ней понятие весьма слабое.