Эту утреннюю гостиную я любила намного больше, чем парадные. Сюда никогда не приглашали посторонних, здесь завтракала только семья. Вся мебель в гостиной была добротная, но слегка разномастная. Посудный шкаф был выполнен из резного дуба, но, кроме особенно богатого орнамента, ничем не отличался от остальных посудных шкафов в зажиточных рыцарских домах. Шкаф выглядел надежным, но довольно старым. Однажды, когда Лили пошутила, что шкаф наверняка помнит еще ее дедушку, папа-барон вполне серьезно добавил: «И прадедушку тоже». большой овальный стол из парадной гостиной «списали» сюда уже на моей памяти, когда меняли там мебель на более новую. То же было и со стульями: вокруг стола собрались почетные ветераны из разных комнат. Не пропадать же добру.
Человеку, который, как я, в жизни видел только пару рыцарских усадеб да длинные крестьянские дома, казалось изначально, что все аристократы живут в совершенно другом мире. Но папа-барон потом объяснил мне, что аристократы — такие же люди, как и все остальные. Они тоже едят, пьют, посещают туалетную комнату, они не спят в шитых золотом одеждах (строго говоря, они вообще не заказывают расшитую золотом одежду уже около сотни лет, ею только королевская семья на особо важных церемониях пользуется)… Они не выбрасывают пятерку хороших стульев только потому, что шестому не повезло сломаться раньше, или сервиз на двенадцать персон — из-за одной разбитой чашки.
У тех, кто может себе это позволить, эти вещи просто перемещаются из комнат парадных в семейное крыло, где служат верой и правдой своим хозяевам. У тех, кто попроще, они прячутся по углам или маскируются под шитыми чехлами. При всей своей щедрости, транжирой папа-барон никогда не был. Поэтому в нашей домашней гостиной причудливо смешивались различные моды и эпохи.
Подойдя к буфету я выбрала свои любимые тарелку и чашку (надо сказать, что и посуда здесь была под стать мебели, поэтому можно было попить чаю как из изящной порцелановой[7]чашечки, так и из массивной расписной кружки, смотря по настроению). Положив на тарелку пару булочек с маслом, я заняла свое место за столом.
Папа-барон, как всегда, уже был на месте и что-то усиленно черкал в рабочем блокноте. Мне он просто по-дружески кивнул, продолжая писать. И только когда вошла мама, он с извиняющейся улыбкой отложил свой блокнот. Мама только покачала головой:
— Ты даже перед завтраком не можешь не работать.
— Зато во время завтрака я весь твой, дорогая. Ты же знаешь, дела сами не сделаются.
— Агата, — ты уже видела Лили? Она сегодня задерживается…