– Да. Мне жаль, что наша помолвка заставила вас вспомнить о прошлом. Но вы никогда не сможете убежать от него. И ничего из того, что вы рассказали, не делает вас отвратительным.
– Не смейте делать вид, будто прощаете меня! – не выдержал Макс.
– Я вас не прощаю. Я просто вас не виню. Судя по всему, Серена была себялюбива и играла людьми, и я поражена, что у вас хватило здравого смысла разлюбить ее.
Макс резко встал.
– Не пытайтесь меня оправдать!
– Я и не пытаюсь. Это правда.
Макс подошел к окну. Неужели она так наивна? Неужели не видит, что, если бы не его упрямство и трусость, Серена могла бы жить. Да, она была себялюбива, но не заслуживала смерти. И пусть не он один виноват в том, что случилось, но часть вины определенно лежит на нем. И зачем только он настоял, чтобы Софи рассказала о своих мыслях? Он же знал, что ничего хорошего этот разговор не сулит. А теперь она узнала правду, и это всегда будет стоять между ними. И хотя сейчас Софи склонна ему сочувствовать, это неизбежно наложит свой отпечаток на ее отношение к нему. Он не должен был затевать этот разговор. Зачем он это сделал? Что с ним такое?
Макс повернулся к Софи. Ее голубые глаза наполнились сожалением, как будто она хотела защитить его от прошлого. Но это тепло, это сочувствие жгли, как раскаленное клеймо, от которого хотелось бежать. Она не имела права вытаскивать на поверхность то, что он не желал вспоминать, а потом ждать, что он примет ее сочувствие. Он даже не был уверен, что за этим стоит что-то, относящееся именно к нему. Софи могла проявлять сочувствие к кому угодно, даже к Мармадюку. Единственное, что он знал точно, – это что она вносила в его упорядоченное существование смятение и беспокойство.
– То, что случилось много лет назад, не должно вас тревожить, – начал Макс. – Я полагаю, мне стоит принять ваше предложение и установить границы в отношении этой темы. И впредь, если вам понадобится съездить к Ривзу, я буду ездить с вами. Но если вы намеренно подталкиваете меня и Уивенхо туда, где у нас не останется другого варианта, кроме применения насилия, то вы преуспели в этом как нельзя лучше.
Сочувствие исчезло, сменившись шоком.
– Я этого не хотела. Неужели вы действительно так думаете?
– Я не знаю, чего вы хотели! – взорвался Макс. – Чего вы вообще хотите?
– Я скажу вам, чего я хочу…
Из-за закрытой двери послышался громкий жалобный вой, а за ним – робкий стук в дверь. Макс снова отошел к окну, а Софи сделала глубокий вдох.
– Войдите.
Дверь открылась, и в гостиную влетел Мармадюк.
– Прошу прощения, ваша светлость, мисс, – произнес Ламбет, стараясь не заглядывать в комнату. – Но он настаивал. Очевидно, он, как и леди Хантли, не любит, когда повышают голос. Если можно, я оставлю его у вас, мисс.