— Беда, — вздохнул воевода, выслушав рассказ митрополита о чуде. — Господи, на тебя одного надежа. Укрепи город.
Вошел подьячий Алексеев.
— Слыхал чудо-то? — спросил его воевода.
Алексеев глянул на Прозоровского и покривился:
— Это чудо — не чудо. Вон чудо-то, на дворе. Вот это так чудо!
— Чего там? Кто? — вскинулся воевода.
— Стрельцы.
— Денег просют?
— Просют ли?!. Так не просют. За горло берут!
— Святой отец, я соберу, сколь могу, остальное добавь ты. Иначе несдобровать нам. — Воевода растерянно и с досадой смотрел на митрополита. — Давайте спасаться.
— Сколь надо-то? — спросил тот.
— Сколь есть, столь и надо. Вели и монастырю Троицкому не поскупиться — для ихнего же живота.
— Шестьсот рублев найду, — сказал митрополит. — Тыщи с две монастырь даст. Ты вперед дать хочешь? Надо дать.
— Надо, отец, ничего больше не выдумаешь. Как ни крути, а все — надо. А то сами возьмут. Чем остановим? Львова, как на грех, нету. Куда они задевались-то? Не беда ли с ими какая? Царица небесная, матушка!.. Тоску смертную чую. Говорил тада: не пускать Стеньку оружного! Нет, пустили…
— Да кто пустил-то? — обозлился Алексеев. — Все вместе и пустили. Пошли теперь друг на дружку валить…
— Платить, платить стрельцам, — отчаянно и горько говорил Прозоровский. — Сколь есть, все отдать. Все! Не жадовать. Один раз пожадовали…
— Только ты перед стрельцами-то не кажи такую спешку, — с платой-то, — посоветовал митрополит. — Степенней будь, не суетися.
— Степенней… С голым-то задом много настепенничаешь.
…Стрельцы большой толпой стояли на площади пред приказной палатой. Кричали:
— Где воевода?! Пускай к нам выходит!
— Что нам служить без денег!
— Служить — ладно! На убой идти накладно.
— У нас ни денег, ни запасов нету, пропадать, что ли?!
— Пускай дает жалованье!
Вышел воевода, поздоровался со стрельцами. Стрельцы промолчали на приветствие.
— До этой самой поры, дети мои, — заговорил воевода, — казны великого государя ко мне не прислано…
— Пропадать, что ли?!
— Но я вам дам своего, сколь могу! Дастся вам из сокровищниц митрополита; Троицкий монастырь тоже поможет. Только уж вы не попустите взять нас богоотступнику и изменнику. Не давайтесь, братья и дети, на его изменническую прелесть, постойте доблестно и мужественно против его воровской силы, не щадя живота своего за всякую соборную и апостольскую церкву, — и будет вам милость великого государя, какая вам и на ум не взойдет!
Хмурые, непроницаемо чужие лица стрельцов. Нет, это не опора в беде смертной, нет. Нечего и тешить себя понапрасну.
Воевода, митрополит, иностранцы-офицеры понимали это.