Леонтий заерепенился:
— Купца Макара Ильина с собой завернул, стрельцов сманил, сотника в воду посадил… Сидельцев с собой подбиваешь. Волгой никому не даешь проходу… С татарвой сговор чинится… Много, атаман, — твердо и недобро закончил Леонтий.
— Много, жилец. Так не пойдет. Поубавить надо. Ну-ка, кто там?! Протяжку жильцу! — кликнул атаман.
К Леонтию бросились четыре казака, повалили и стали связывать руки и ноги. Леонтий сопротивлялся, но тщетно. К связанным рукам и ногам его привязали веревки — два длинных свободных конца.
— Степан Тимофеич!.. Батька!.. — кричал жилец, барахтаясь под казаками. А потом и барахтаться перестал, то просил, то угрожал: — Ну, батька!..
— Я не батька тебе! Тебе воевода батька!.. Наушник. Кидай! — велел Степан.
Леонтия кинули в воду, завели одну веревку через корму на другой борт, протянули жильца под стругом, вытащили.
— Много ль ты видал, жилец? — спросил Степан.
— Почесть ничего не видал, атаман. Сотника и стрельцов не видал… Где мне их видать? — я берегом ехал. Далеко же!..
— Татар видал?
— Их все видали — царицынцы-то. Не я, другие передадут…
— Кидай, — велел Степан.
Леонтия опять бултыхнули в воду. Протянули под стругом… Леонтий на этот раз изрядно хлебнул воды, долго откашливался.
— Видал татар? — спросил Степан.
— Каких татар? — удивился жилец. Да так искренне удивился, что Степан и казаки засмеялись.
— У меня ногайцы были… Не видал, что ль?
— Никаких ногайцев не видал. Ты откуда взял?
— Где ж ты был, сукин сын, что татар не видал? Кидай!
Степан хоть не зло потешался, но со стороны эта «протяжка», видно, кое-кого покоробила… Фрола Минаева, например, — скосоротился и отвернулся. Степан краем глаза уловил это. Уловить уловил, но и осердился на своих тоже. Всю ночь со стрельцами вместе прогуляли, а теперь им жалко Леонтия!
Леонтия в третий раз протянули под стругом. Вытащили.
— Были татары? — спросил Степан.
— Были… видал. — Жилец на этот раз долго приходил в себя, откашливался, плевался и жалобно смотрел на атамана.
— Чего они были? Как скажешь?
— Коней сговаривались пригнать. Батька… хватит, я все сообразил, — взмолился Леонтий. — Смилуйся, ради Христа!.. Чего же я ее… хлебаю и хлебаю?.. Поумнел уж я.
— Добре. Хватит так хватит.
Леонтия развязали.
— Скажи Унковскому: еслив он будет вперед казакам налоги чинить, живому ему от меня не быть. За коней, за сани и за пищаль, какие он побрал у казаков, пускай отдаст деньги: я оставлю трех казаков. И пусть только хоть один волос упадет с ихной головы…
— Скажу, батька… Он отдаст. Казаки тоже будут в сохранности… — Леонтий готов был сулить все подряд. — Отдаст…