Галилей. Я верю в торжество справедливости. Представь себе, на самом деле они даже не знают того, в чем обвиняют меня. «Диалог», одобренный самим папой, я, как и полагается, представил цензору. Его должным образом рассмотрели всесторонне и разрешили публикацию. Говорят, цензору не хватило осторожности и он не должен был давать разрешение на публикацию этой работы. Но это не мое дело, да и что они сделают со мной? Конечно, они могут запретить «Диалог», который я действительно не помню, так как написал его очень давно. Если они решат сжечь мой «Диалог», я не знаю, где они найдут хотя бы один экземпляр. Хорошо, если они отпечатают его еще раз, чтобы иметь что сжигать. В противном случае они даже не смогут доказать ошибку цензора. Я строго придерживался инструкций кардинала Беллармини не проповедовать учение Коперника. В своем «Диалоге» я совершенно объективно раскрыл все аргументы в защиту системы Коперника и те, которые, кажется, выступают против нее. Любой, кто читает мой «Диалог», видит, что я представил аргументы в пользу неподвижности Земли гораздо более сильные, чем это смог бы сделать любой из моих невежественных врагов, отрицающих учение Коперника. И не моя вина, если эти аргументы оказались неубедительными. И пусть тот, кому хочется пристыдить меня, найдет лучшие доказательства неподвижности Земли. До сих пор, однако, во время допросов у меня не было возможности говорить об этом. Всякий раз они заставляли меня замолчать и снова и снова спрашивали, почему я не напомнил цензору, что еще в 1616 году Священная конгрегация имела дело с этим вопросом. Какая нелепость — цензор должен был знать об этом лучше меня. Оказывается, я должен был рассказать цензору о том, что сказал мне Беллармини 16 лет назад. Но он только познакомил меня с решением Священной конгрегации. Затем они спрашивали, говорил ли Беллармини только о том, что я не должен проповедовать учение Коперника, или еще и о том, что я не должен вообще обсуждать это учение. Однако о том, что я не должен никак обсуждать Коперника, он мне не говорил. У меня в руках есть еще не использованный козырь. Эю письмо от Беллармини, в котором он касается нашего разговора. В нем упоминается только о том, что я не доло/сен защищать теорию Коперника.
Синьора Никколини. А если ваши враги представят документы, в которых будет утверждаться противоположное? Что вы будете делать?
Галилей. Таких документов не существует.
Синьора Никколини. Но случалось же раньше, что документы подделывались.
Галилей. Я не считаю даже своих врагов способными на такую подлость.