— Нет, что ты, — быстро ответил Денис. — Я точно ничего не подстраивал. Но… может быть мы…
Неожиданно дверь палаты приоткрылась. Денис еле успел отдернуть руку с марлей. Внутрь просунулась голова уборщицы.
— Молодые люди, долго еще? Мне убирать нужно.
— Уже идем, — сказала Вика. На самом деле, ей хотелось убраться отсюда и чем быстрее, тем лучше. Она прекрасно понимала и видела, что таблетки не подстроены, и от этого ей становилось не по себе. Одно дело, когда читаешь о подобных случаях в романах или газетах, и совсем другое, когда сталкиваешься на самом деле.
Они собрали тетради, ручки, поставили кресла у стены. Саша лежала под одеялом, снаружи были только ее руки и лицо — юное, но недвижное — словно восковая маска, пугающее, бледное. На губах застыла капелька воды. Вика взяла салфетку и быстро промокнула губы девочки.
Не дай бог, кто-нибудь заметит, — Вика почувствовала, как ее трясет.
Еще не хватало и мне заболеть, подумала она, пропуская Дениса в коридор.
— Ты уже заболела, — отчетливо произнес тихий голос где-то внутри ее.
— Ну и метет! — лейтенант Жирнов с пассажирского сиденья Уазика обернулся на сержантов, греющих руки дыханием. — Замерзли небось? Держите для сугрева, — он встряхнул перед носом армейской флягой в темно-зеленом, выцветшем брезентовом кожухе. Внутри булькнуло, он хмыкнул, кивнул сам себе и протянул ее сослуживцам. — Не боись, — хохотнул он, хватаясь за ручку на вираже, — сам гнал, первач!
Гаврилюк с Марцеловым переглянулись. Вообще-то на службе было строго с выпивкой, Климов мог и по шее надавать, а то и вовсе премии лишить.
— В отделе никого нет, — словно услышав их сомнения, сказал водитель, глядя в зеркало заднего вида. — Давай уже, пока не приехали.
Гаврилюк кивнул, первым взял фляжку, приложил к губам теплое горлышко с крупной резьбой. По языку резануло, огненный шар скатился вниз, в желудок и там взорвался сотнями обжигающих искр.
— О…го, — только и смог он вымолвить. На глаза выступили слезы.
Марцелов ухмыльнулся, но через минуту и сам екнул, крякнул, ругнулся в сторону, вытирая рот мокрым рукавом форменной куртки.
— Чума, — прохрипел он, когда смог говорить. — Колись, Жирнов, как, как ты варишь такое пойло? Мать моя женщина, как дерет, зараза! То, что у цыган на рынке ни в какие подметки не годится!
Лейтенант Жирнов был доволен, его распирало от гордости.
— Дедовский аппарат, умудрился сохранить в лихую горбачевскую годину борьбы с зеленым змием. Отец-то мой не пил вообще, язва, понимаешь… А я, глядя на погоду, решил его расчехлить. Каков, а?!