Именно в этот момент, когда манекенщица надела модель и идет на подиум, освещенная светом прожекторов, я могу – в первый и в последний раз – увидеть свои платья самым лучшим образом. Как бы я ни устал, этот миг – всегда мгновение счастья. Никогда и сама манекенщица, и платье не кажутся мне более привлекательными. Судьба модели все еще таинственна, но я уже вознагражден за свои муки и беспокойство, наблюдая, как на моих глазах оживает моя мечта. Откуда возникает успех? Я не могу этого предвидеть. Найдем ли мы его там, где ждем – на пути смелости и подлинной новизны? Или же, напротив, публика не примет те модели, что мне всего дороже, и станет аплодировать другим? А вдруг она останется равнодушной? Это будет катастрофа, это без конца снится мне по ночам.
Эта ужасная и замечательная публика
Она уже в зале, внимательная, любопытная, готовая восхищаться и разочаровываться. Кто-то встал, чтобы привлечь внимание друга, замеченного на другом конце зала. Опоздавшие требуют программку. Угощают друг друга конфетами. Девушка обходит ряды, предлагая зрителям веера. Вспыхивают сигареты. Когда выходит первая манекенщица, все уже уселись как по волшебству, и устанавливается мертвая тишина. Стоя у двери, ведущая называет модель и повторяет ее номер по-английски:
– Номер четырнадцатый – «Шотландия». Fourteen.
Русская манекенщица Алла Ильчун в платье в стиле new look, Париж, 1955. Фото – Майк де Дюльмен
Манекенщица совершает свой проход, делает поворот, преодолевает узкое пространство между стульями и уходит. Как только она приближается ко второму салону, другая помощница выкрикивает:
– Номер четырнадцать – «Шотландия». Fourteen.
В третий раз доносится уже с площадки:
– Номер четырнадцатый – «Шотландия». Fourteen.
За серым занавесом мы все настороже, и первые двадцать минут обычно проходят в тишине, полной беспокойства и надежды.
Я даже не осмеливаюсь спросить у манекенщиц, какое они произвели впечатление. Понемногу их удовлетворенный вид ободряет меня. Я наконец задаю несколько вопросов, и мне отвечают:
– О, да, месье, понравилось! —
или:
– Многие записывали.
Напряжение спадает после первых аплодисментов. На лице манекенщицы сияет вполне обоснованная улыбка. Я целую ее и уверен, вся гримерная – в том числе и ее соперницы – охотно делает то же самое. Но одна ласточка весны не делает, необходимо несколько взрывов аплодисментов, чтобы родился энтузиазм. Тогда все меняется. Переодеваясь, манекенщицы победно восклицают:
– Все в порядке!
– Мне аплодировали!
Дрожа от волнения, я требую уточнений: