Когда бы ни появлялась мода, даже с опозданием, даже некстати, она сохраняет право на мимолетность и легкомысленность.
Когда мне возражают, что наши дни мало подходят для нарядов, я отвечаю, что может потом наступить время, когда утонченность вновь обретет свои права и наступит счастливый период.
Если рассматривать моду под этим углом зрения, то работа на нее – проявление веры в лучшее.
Наш век, когда пытаются раскрыть все секреты, когда питаются ложными признаниями и сфабрикованными разоблачениями, мода становится самим воплощением тайны, и лучшее доказательство ее волшебства – это то, что о ней так много говорят.
О ней обычно говорят легкомысленно, но все же с некоторой долей уважения. Люди, менее всего сведущие в Высокой моде, инстинктивно догадываются, что эти коллекции создаются на самом деле неимоверными усилиями, добросовестностью и многими заботами. Все – и французы, и иностранцы – понимают, что парижская Высокая мода – это не ярмарка тщеславия, а легкокрылое и яркое проявление цивилизации, полной решимости себя сохранить.
Последние поленья догорели, сильный ветер дует в щель под дверью. Пора возвращаться к своему парижскому двойнику, которого я на время оставил. Внезапно я взглянул на него более дружеским взглядом. Я увидел, что он бесспорно полезен: он обеспечивает блестящую, светскую, публичную сторону моды и тем самым помогает всем, кто от нее зависит. Даже ее крайности необходимы: они не дают вкусу расслабиться.
И пока мой двойник здесь, я могу оставить для себя, Кристиана, лучшую часть, которая от идеи до платья составляет смысл моей жизни, – мою работу.
Поэтому этим вечером в первый раз за десять лет с тех пор, как родился мой Дом моды, я согласен слиться со своим братом, чья слава мне дорога и который так не похож на меня.