Кутюрье, который не умеет говорить по-английски
Я плохо спал в ту ночь. Следующий день был весьма поучительным, после бесконечных коктейлей я понял, каким будет мое ежедневное меню в течение всего путешествия: стопка сандвичей, холодная индейка и ледяная ветчина в сладком соусе по-виргински, по счастью, я ее очень люблю, и все это проглатывается стоя, орошаемое оранжадом. О стаканчике вина не могло быть и речи, а воду или ледяное молоко я ненавижу.
В девять часов вечера я наконец присел, но на пресловутой позолоченной сцене, лицом к объявленным трем тысячам зрителей. Центральный зал магазина Маркуса был полностью затянут золотой парчой и преображен в сад Гесперид[139] с безумным количеством апельсиновых деревьев с плодами.
Под звуки оркестра дефилировали манекенщицы в моих платьях. Накануне вечером, в ходе примерки, я запутался в драпировках и застежках и устал убеждать своих собеседников, что подчеркнутая грудь вечерних туалетов была главной прелестью и новизной коллекции. Мэрилин Монро еще была неизвестна, и все смотрели на меня с испугом.
Но трагический момент приближался. Уже прибыли два моих сотоварища. Как лакомый кусочек, меня оставили под самый конец. Вдруг, когда вручали серебряную пластинку Феррагамо, мой страх исчез. Меня посетило внезапное вдохновение. Чего от меня хотят, в конце концов? Представлять известного парижского кутюрье, путешествующего за границей.
В конечном итоге, играть роль. А моим лучшим развлечением в жизни всегда были шарады, где мы с друзьями импровизируем вот уже в течение двадцати лет. Ни один профессиональный спектакль не доставляет мне такого удовольствия, как эта салонная игра, в которой требуется быстро перевоплощаться в исторического персонажа (выбранного присутствующими) и говорить на его языке, ведя диалог с другим персонажем, представляемым вторым игроком: я не знаю, кто он, а он не представляет, кто я.
Иногда случались смешные и уморительные сочетания. Я был и Тьером[140], и Альфредом де Мюссе[141], беседы вели Core с Ландрю[142], Берар с Виктором Гюго, Макс Жакоб[143] с Фредериком Леметром[144]!
В тот вечер, когда назвали мое имя, на сцену поднялся не я, а персонаж из шарады. Он, как мог, исполнил роль французского кутюрье Кристиана Диора, который не знает английского языка и должен произнести речь на нем. Зал рухнул от хохота и аплодировал мне изо всех сил. Спускаясь со сцены, я почувствовал облегчение. Я не разочаровал публику, и этот персонаж уже почти стал моей второй натурой на все время путешествия по Соединенным Штатам.