— Давай, Витек, — капризно повторил тот же голос. — Мельникову она не отказала, почему бы и тебе не попытать счастья.
— Сонь, давай кого другого поцелую. Хоть первого встречного.
— Угу. Вон моя старенькая соседка идет. У нее вставная челюсть. Баба Ира! Здравствуйте!
— Ладно, — парень начал медленно подниматься, что вывело жертву спора из ступора. — Глаша, стой! Ты куда? Послушай, чего сказать хочу…
Он нагнал ее уподъезда. Поймав за капюшон, больно дернул, прихватив клок волос, и почти уронил на себя.
— Пусти! — задыхаясь, выдавила из себя Глаша, запутавшись в большой куртке и поводке, на конце которого билась в испуге Муха.
Жесткий рот накрыл Глашины губы, окончательно лишив воздуха.
— Давай! Давай! — хохоча, подбадривали догнавшие Витьку друзья. — Раз… два… три… четыре…
Но внезапно все закончилось. Захват ослаб, и Глафира, лишившись опоры, сползла на мокрый бетон. Трясущаяся Муха тут же прыгнула ей на руки.
Над Витей стоял Глеб и, держа его за ворот, бил по лицу. Кулаком. В кровь.
— Глебушка, пусти! — истерично закричала и повисла на нем Соня.
Витек кулем упал рядом с Глашей. Он тихо скулил, когда подбежавшие друзья подняли его и поволокли прочь.
— Это всего лишь спор. Ничего серьезного. Витек проиграл желание. Она просто подвернулась.
— Иди домой, Соня, — устало произнес Глеб и расцепил ее пальцы, что сомкнулись замком за шеей. — Потом поговорим. Завтра.
— Но… — она не верила, что ее гонят.
— Иди.
Во взгляде Мельникова Соня прочла нечто такое, что не позволило перечить. Медленно отступила на два шага, надеясь, что позовет, скажет с извечной полуулыбкой парня, знающего себе цену: «Да пошутил я, глупая. Идем уже отсюда», и раскинет руки, чтобы она спрятала лицо в его пахнущей любимым дезодорантом одежде, но нет. Не позвал. Даже не посмотрел больше. Протянул руку разлучнице, помог подняться и повел в подъезд.
«Но я тоже там живу», — успокоила себя Соня, рывком раскрывая скрипучую дверь и замирая с открытым ртом. Глеб на руках нес ненавистную Рыбу.
Его же ладонь (Соня узнала по часам на запястье, которые они покупали вместе) показалась на мгновение в темном проеме двери Глашкиной квартиры и, взявшись за хрустальный шарик ручки, захлопнула перед самым Софьиным носом.
— Вы что творите? — мама, услышав визг собаки и грохот опрокинувшейся вешалки, выскочила из кухни со скалкой в руках, но, включив свет и, узнав в барахтающихся в ворохе одежды дочь и ее одноклассника, в сердцах отбросила ненужное оружие, добавив шума к общей неразберихе.
— Простите, это я в темноте налетел. — Глеб поднялся сам и помог Глаше. Потом поставил на место вешалку, повесив на нее кое-как одежду. — Здравствуйте, Анастасия Кирилловна.