— Нелля, цветы принесли?
— Да, голландские розы, — из динамика послышался хруст оберточной бумаги. — Именинницу зовут Глафира Глазунова.
— Такие имена еще существуют?
Нелля сдержанно рассмеялась и отключилась.
Лифт, матово поблескивая металлом, неслышно тронулся и поехал вниз, а Леонид, не в силах перестать думать, вспоминал мягкость губ и аромат женщины. Ее поцелуи — сначала осторожные, изучающие, потом глубокие и дерзкие.
Леонид любил целоваться. И умел.
«Еще бы, такая школа».
* * *
Он был старше Тани на год. Скворцов впервые увидел ее на линейке в школе. Кружевной воротник, плиссированная короткая юбка и белые гольфы. Мышиного цвета волосы заплетены в две тощие косички. И огромные голубые глаза. Именно эти глаза и ямочки на щеках привлекли его внимание.
— Кто такая? — толкнул локтем всезнающего Ваньку, что увлеченно крутил кубик Рубика. Тот не сразу понял, поискал глазами, скривился.
— А, новенькая из шестого Б. Танька.
— До конца учебного года меньше месяца, чего это она к нам перевелась?
— Отец военный.
— Так она живет в генеральском доме?
— Угу. Там.
Из окон его комнаты были видны боковые балконы двух-подъездного дома, стоящего в их квартале особняком. Строили его быстро. Леонид помнил, как солдатики в выцветших от солнца панамах курили, прячась за штабелями тротуарной плитки, которая через месяц сделала унылый асфальт старых тротуаров еще более унылым. В красивом дворике, где те же самые стройбатовцы разбили клумбы, стала собираться вся местная «знать» — так бабушек и мамаш, увешанных вопящими детьми, называла Ленькина мама.
«А как еще? Знать и есть. Что ни спроси, все знают, все видели».
Гвалт не стихал ни днем, ни ночью (дворик понравился и местной шпане), что очень быстро надоело отдыхающим после службы родине командирам, и в одно прекрасное утро коляски, толкаемые родительницами, уткнулись в высокую металлическую ограду, ставшую бастионом, разделяющим два мира.
«Они бы еще ров выкопали!»
Вечером разочарование постигло и шпану. Пики, венчающие забор, ясно указывали, что военные не шутят, а потому ночное пение под гитару переместилось туда, откуда выбралось совсем недавно — в беседки районного детского сада.
Лишенная благ знать была оскорблена до глубины души, а потому обдавала ненавистью и презрением всех «генеральш», которые волей или не волей, но ступали по «нашим» раздолбанным тротуарам и ходили в те же магазины. Теперь в этом доме поселилась Танька, которая априори попадала в списки врагов знатных семейств Жопинска. Это уже определение самого Леньки.
«А как еще назвать то место, откуда до центра города добираться тремя транспортами?»