— Сегодня не пригодишься, — сказала она платью. — Сегодня охмурять некого. И вы молчите, — Глаша обернулась к тумбочке, на которой стояла парочка «охмурителей» — флакон с духами и тюбик красной помады. Смахнула, чтобы не мозолили глаза, в ящик.
Натянула джинсы, тонкий свитер, собрала волосы в хвост, мазнула тушью по ресницам, сразу уловив «силу искусства» — взгляд стал выразительнее, чуть подправила коричневым карандашом брови. Гигиеническая помада завершила «походный» макияж.
Вгляделась в едва видные веснушки (летом они проступали ярче) и осталась довольна.
Когда выбежала из подъезда, машина Марка уже поджидала.
— Садись рядом, — буркнул он, стоило Глаше открыть заднюю дверь. — Я тебе не таксист. Развлекать будешь, чтобы не уснул.
* * *
— О, Леонид Сергеевич, дорогой! Какая честь! — Юлдаш Хакимов, как истинный сын своего народа, увидев входящего в кабинет Скворцова, кинулся навстречу гостю, протягивая руки для горячего приветствия. — Как дома? Как здоровье? Как мама?
Не отпуская ладони Леонида, Юлдаш-ака — лысоватый мужчина лет пятидесяти, одетый по-простому — в джинсы и клетчатую рубашку, пуговицы которой едва сдерживали «авторитет» (так называл свой большой живот любитель плова и шашлыка), подвел гостя к креслу и уважительно, но настойчиво усадил.
Мягкая кожа ласково приняла в свои объятия. Когда хозяин устроился с другой стороны невысокого, но массивного столика, дверь открылась, и в кабинет, устеленный от угла до угла дорогим самаркандским ковром, неслышно вплыла пэри: грация восточной женщины, бархатистая смуглая кожа, опущенные вниз глаза газели и смущенная улыбка, заставившая Леонида опомниться и отвести взгляд.
Поставив на стол чайник и пиалы, расписанные золотом, придвинув ближе к гостю орешки и халву, пэри такой же легкой походкой покинула помещение.
— Сказка, да? — довольный хозяин почтительно налил гостю чай на треть пиалы. — Из Ферганы приехала. Дальняя родственница. Только в глубинке можно найти неиспорченную девушку. Те, которые давно здесь живут, совсем своевольными стали.
Отхлебнув чай, Юлдаш-ака поставил пиалу на стол и, сложив руки на животе, откинулся на спинку кресла.
— Хош. Я слышал, ты сейчас холост? — хитрый прищур и широкая улыбка.
— А у вас, Юлдаш-ака, есть на примете девушка, которая скрасит жизнь?
— Другому бы мою Юлдуз не предложил. Тебе могу. Когда в дом войдет женщина с востока, ты сразу поймешь — другой не надо. Почтение, уважение, преданность. Всю жизнь будет на «вы» обращаться.
— Прямо какая-то «Тысяча и одна ночь».
Юлдаш-ака громко рассмеялся.