Никита Сергеевич призывал Ульбрихта к терпению:
— Западу надо дать время отойти от прежней позиции. Через год они будут слабее, а мы сильнее. В 1961 году ГДР превзойдет ФРГ по уровню жизни. Это будет иметь большое политическое значение. Это будет бомба для них. Американцы не могут признать ГДР по соображениям престижа. Они нас не признавали шестнадцать лет, а вы хотите, чтобы они вас признали через десять лет. Надо подождать.
Ульбрихта не устраивала неспешность Хрущева. Он не мог остановить бегство сограждан, особенно молодых и образованных.
Возник спор и об отношении к ФРГ. Громыко заметил Ульбрихту, что печать ГДР называет ФРГ незаконным государством, что расходится с советской позицией:
— Федеративная Республика — суверенное государство. Мы ее можем критиковать за милитаризм, но не считать суверенным государством — это вредит нашей тактике.
Ульбрихт стоял на своем:
— ГДР — законное государство, потому что оно выполнило Потсдамские соглашения, а ФРГ — нет.
Хрущев заключил:
— Как ГДР смотрит на эти вопросы — это ваше внутреннее дело. Мы остаемся на своих позициях. Мы не должны повторять вашу позицию. Мы установили дипломатические отношения с двумя германскими государствами и оба считаем суверенными.
Никита Сергеевич рассчитывал на многое, играя с Западом. Ульбрихт же опасался, что в какой-то момент Советский Союз пожертвует ГДР ради большой сделки с Соединенными Штатами. Холодная война ощущалась и внутри одного лагеря. Младший партнер побаивался, что старший за его спиной сговорится с другой стороной. Этот страх никогда не покидал руководителя ГДР.
«Ульбрихт втайне не доверял Москве, сомневался в ее верности, — вспоминал начальник восточногерманской разведки генерал-полковник Маркус Вольф. — Ульбрихт боялся, что Советский Союз в случае военного конфликта между немецкими «братьями» может предоставить ГДР ее участи».
В Восточном Берлине знали, что Молотов не хотел включать ГДР в Варшавский договор и вопрошал:
— Почему мы должны сражаться с Западом из-за ГДР?
Почему же Хрущев иначе отнесся к Восточной Германии? Почему решил ей помогать? Он действительно верил в коммунизм. Он хотел продемонстрировать всему миру, что ГДР, которая находится на передовой холодной войны, победит ФРГ в соревновании, что коммунизм привлекательнее капитализма. Он видел в ГДР важнейшего участника этого соревнования. Это определило его отношение к Восточной Германии и самому Ульбрихту. Он верил, что мировой социализм настолько окреп, что может одержать победу над капитализмом мирным путем.
К тому же Хрущеву приходилось доказывать всему миру и прежде всего социалистическим странам, что Советский Союз, а не Китай — лидер соцлагеря и что Советский Союз способен защитить всех союзников и о них позаботиться. Эта мысль позже повлияет на его решение отправить ракеты на Кубу.