Стремление к комфортной жизни объединяло Запад и Восток. Выступая на расширенном заседании президиума Совета министров СССР, Хрущев говорил:
— Товарищ Новиков ездил за границу и мне рассказывал, что ему американцы показывали, какой прочности они делают ткани… Надо поговорить с американцами. Если это продается, давайте купим, а если не продадут, давайте разведчикам нашим поручим…
14 мая Хрущев вылетел в Париж. Он считал, что разведывательные полеты — унижение его страны. Если первый секретарь ЦК КПСС не займет жесткой позиции, ястребы внутри страны вцепятся в него. На Хрущева давила жесткая позиция Китая. Он предпочел торпедировать четырехсторонние переговоры, которых так желал, но не хотел показаться слабым и уступчивым.
Хрущев требовал от американского президента извинений, хотя главы государств никогда не принимают на себя ответственность за своих шпионов — именно для того, чтобы нормальные межгосударственные отношения могли продолжаться. Эйзенхауэр же продолжал отстаивать свою правоту: закрытость советской системы делает необходимыми разведывательные полеты. Это еще больше разозлило Хрущева.
Президент Франции Шарль де Голль очень рассчитывал на успех совещания в верхах, надеялся, что оно поможет снизить напряженность между Востоком и Западом. Как хозяин, де Голль уговаривал Хрущева успокоиться, говорил, что есть смысл умерить свои претензии к американцам:
— Ну, видите, все меняется, вот ваш спутник летает над землей, пролетает над территорией Франции — мы же не обижаемся на вас за это.
Но уговоры были бесполезны.
Де Голль полагал, что в результате таких полетов Соединенные Штаты собрали за много лет очень важную информацию. В Москве не могли не знать о таких полетах. Они даже не предполагали, насколько достоверны и точны данные, полученные американским правительством. Хрущев всегда надеялся, что Запад поверит в его превосходство России. А сбив пилота, понял, что Соединенные Штаты были информированы о действительном размещении их ракетных установок, и это его бесило.
Едва все собрались, Хрущев заявил, что если президент Соединенных Штатов отказывается принести извинения, то Советский Союз не станет участвовать в переговорах. Встреча закончилась, не начавшись.
Премьер-министр Британии Макмиллан считал сбитый самолет У-2 несчастьем, а срыв встречи в верхах в Париже «самым трагическим моментом в моей жизни».
«Не думаю, что Хрущев приехал в Париж с намерением сорвать совещание в верхах, — считал Аденауэр. — Скорее, наоборот, полагал, что ему удастся добиться от Эйзенхауэра публичного заявления об отказе от дальнейших разведывательных полетов над территорией Советского Союза. Только натолкнувшись на сопротивление Эйзенхауэра, а также на отказ от посредничества де Голля и Макмиллана, он впал в безудержное и бессмысленное бешенство. Он производил впечатление человека, утратившего чувство меры, как это с течением времени происходит со всеми диктаторами…»