Михайлов поднялся сам и лишь направляемый, но не поддерживаемый помощниками палача, взошел на ступеньки скамейки, подставленной под петлю палачом Фроловым. Последний быстро сделал новую петлю на укрепленной веревке, и через пару минуты Михайлов висел уже вторично.
Секунда, две… и Михайлов вновь срывается, падая на помост. Больше прежнего зашумело море людское. Однако палач не растерялся и, повторив уже раз проделанную манипуляцию с верёвкой, в третий раз повесил Михайлова. Медленно завертелось тело на веревке. И вдруг как раз на кольце под перекладиной, через которое была пропущена веревка, она стала перетираться, и два стершиеся конца её начали быстро и заметно для глаза раскручиваться. У самого эшафота раздались восклицания: «Веревка перетирается. Опять сорвется». Палач взглянул наверх, в одно мгновение подтянул к себе соседнюю петлю, влез на скамейку и накинул петлю на висевшего Михайлова…»
Вот так…
Ловкий однако малый этот Фролов! Интересно – поднесли ему потом рюмку водку или просто дали трешницу? Или расщедрились на «красненькую»?
И вот сейчас эта Гинсбург!
Он представил себя на том плацу – ведь наверное захотел бы остановить казнь – просто что называется по человечеству…
Но ведь цареубийцы должны быть покараны – смерть царя и смерть убитых царских слуг – да и простых обывателей погибших от бомб неотмщенной остаться не могла… Иначе – что станет с законом и справедливостью? В памяти опять ожило прошлое – на этот раз тот страшный день когда деда привезли в Зимний дворец после взрыва бомбы Гриневицкого… Пятна крови на мраморных ступенях по пути в царские покои куда их – детей – привел отец – цесаревич Александр Александрович – которому оставалось быть цесаревичем меньше часа… Тяжелый запах лекарств и смерти. Кровоточащая наскоро забинтованная культя на месте правой ноги, множество ран на лице и голове, угасший взгляд умирающего… Брат Ники, смертельно бледный, в своем синем матросском, плачущая матушка, все еще держащая в руках коньки – известие о цареубийстве пришло когда они готовились отправится на дворцовый каток… Отец стоял у окна, опустив могучие плечи, сжимая до боли кулаки и тяжело, страшно молчал…
Георгий невольно проглотил комок в горле.
И вот этих – миловать??!
Но одно дело всё понимать и совсем иное – видеть самому как дергается на «глаголе» живой человек казнимый по твоей воле.
Такова если подумать участь царя – обратная сторона жизни каждого властителя…
Право и обязанность обрекать людей на смерть – будь то несколько преступников или десятки, сотни тысяч солдат во время войны..