— Она вам не нравится, не так ли? Я про Кайлу.
Они достигли вымощенной области, которая обозначала границы Старой виллы. Раффа остановился, Коралл почти натолкнулась на него.
— Ох, извините!
Он повернулся, и она уткнулась ему в грудь. Он обвил ее рукой и придержал, пока она не восстановила равновесие. Под его рукой она была такой мягкой и податливой.
«Не сейчас, Раффаэле, успокойся».
И отпустил ее.
— Прежде чем мы сделаем еще хоть шаг, договоримся о правилах.
— Хорошо. — Она разглаживала широкий подол сарафана и смотрела на него большими темными глазами искренне и честно. Он привык к людям, которые опускали глаза. Вокруг него всегда слишком много испуганных мужчин и кокетливых женщин. А она бесстрашная.
— Отныне мы обсуждаем только профессиональные вопросы. И держите свое личное мнение при себе.
— Неужели?
Что с ней такое? Почему она разговаривает с ним таким тоном?
— Коралл, что я думаю о Кайле или о ком-то еще, не ваше дело, и это не должно вас волновать. Вы работаете. Capisce?[3]
Она кивнула.
— Si, capisco.[4]
— Parli italiano?[5]
— Нет, не совсем. Я выучила несколько фраз по фильмам.
Он снова посмотрел на нее и нахмурился.
— Мы встретимся с Сальваторе и Кайлой. Вы предложите свои идеи, обсудите все с командой, а я приму окончательное решение.
— Вы знаете, что Мариэлла уже все решила. Съемка с Кайлой будет проводиться на веранде? Это ограничивает наши возможности.
— Мы потратили больше часа, обсуждая это, а вы молчали.
— Вы были немного заняты, учинив мне допрос.
На эту женщину невозможно сердиться. Никто и никогда не говорил с ним так, а она смотрит на него с уверенностью. Самая привлекательная женщина из всех встреченных им за последнее время.
— С вами всегда так сложно?
— Я просто честна, если вы об этом.
Скалистая тропинка закончилась, перед ними предстала Старая вилла во всем своем величии, готовая впервые открыть миру свои секреты. Дом Ди Висконти на протяжении столетий сейчас являлся просто фоном для тщеславия Кайлы.
Раффа повел Коралл через террасу, поддерживая, чтобы она не поскользнулась на изношенном мраморе. Он с детства слишком хорошо помнил, как больно здесь ударять локти и разбивать колени. В ушах все еще звучал голос и смех Сальваторе. Он помнил, как его обнимала гувернантка, пытаясь утешить, но не могла, ведь рядом не было мамы.
Иногда казалось, будто сердце стало таким же холодным и твердым, как этот мрамор.
Он толкнул тяжелую дверь, чувствуя успокоение от прикосновения латунной ручки к коже. С облегчением входя в кондиционированную прохладу, услышал гул голосов и нахмурился. Коралл шла за ним вслед.