Прервав поцелуй, он произнес:
— Меня удивляет, что ты носишь такое белье.
Эбби покраснела:
— По‑твоему, я должна носить старушечьи трусы?
— Твоя деловая одежда не подразумевает такого смелого и дерзкого нижнего белья.
— Ты привык к разодетым дамочкам.
— Знаешь, а мне нравятся сюрпризы. Шелк, кружева… Мило и эротично. Тебя возбуждают мои слова?
— Габриель!
— Мне всегда нравилось, как ты произносишь мое имя, — пробормотал он, слегка покусывая ее ухо. — Когда ты зовешь меня, мне в голову приходят неожиданные фантазии.
— Тебя удивляет мое нижнее белье, потому что ты всегда относился ко мне только как к секретарше. Иногда я улыбалась, думая о том, какие на тебе трусы.
— Так‑так‑так. А мне это и в голову не приходило.
— Я совсем ничего о тебе не знаю, — сказала Эбби, когда он начал умело ласкать ее между ног через кружевную ткань стрингов.
— Это потому, что ты знаешь все, что тебе надо знать. — Он поглаживал ее, слушая, как она постанывает и прерывисто дышит.
У нее путались мысли. Габриель прикасался к ней, заставляя ее тело петь от удовольствия. И прямо здесь и сейчас они уже не были боссом и секретаршей. Они были обычными мужчиной и женщиной, которых влекло друг к другу. Эбби ни разу не задумывалась о силе страсти, потому что всегда считала, что она своего рода бонус в отношениям между влюбленными людьми. Ей казалось, что она любит Джейсона. Но теперь она понимала, что ей просто нравится сама мысль быть влюбленной в него.
Джейсон был обыкновенным. А вот Габриель полон сюрпризов. Он учил Эбби наслаждаться и понимать желания своего тела.
Она забыла о благоразумии под его умелыми ласками; ей хотелось кричать от удовольствия, пока он целовал и дразнил ее. Она льнула к нему как тряпичная кукла. Когда он отстранился от нее, чтобы взять презерватив, она почувствовала себя брошенной.
Она понимала, что он едва сдерживается, хотя внешне он выглядел довольно спокойным. От мысли, что этот неповторимый мужчина захотел ее как женщину, у Эбби закружилась голова.
Она смотрела на него из‑под ресниц, пока он стягивал трусы. Потом она села, глубоко вздохнула и стала ласкать Габриеля. Ее поразила собственная смелость. Ей нравилось, как он громко и прерывисто дышит и погружает пальцы в ее волосы.
— Как хорошо, черт побери, — выдохнул Габриель. Впервые в жизни он испытывал такое наслаждение и не желал, чтобы оно заканчивалось. Умом он понимал, что должен оттолкнуть Эбби, иначе их близость закончится слишком быстро. Сегодня он не желал торопиться.
Наконец он оттолкнул ее от себя, несколько раз вздохнул и прорычал: