Хутор был дурным местом. Гиблым. Так издавна считали в деревне. Расположенный немного в стороне, в километре от Старых Дорог, в лесу на пригорке, он будто сам схоронился от деревенских. Небольшая речушка служила своеобразной границей территории. Когда-то через нее перекинули мостик, но потом разобрали.
Жители деревни сторонились этого места. Еще до войны на хуторе поселилось несколько репрессированных еврейских семей из Смоленска, тоже не горевших желанием общаться. Они жили обособленно, сами по себе, и не желали впускать кого-либо из местных в свой круг. Деревенские отвечали им тем же. В войну хутор сожгли. В Старых Дорогах не знали, куда подевались его жители, да и не особенно интересовались. Тогда и своих бед хватало. Но позже, когда на пепелище обосновался старый еврей и возвел новый хутор, все узнали, что он один из тех, репрессированных, врагов народа. Времена тогда были такими или сознание людей, но и после войны ничего не изменилось для него и его семьи. Их так же сторонились, с ними так же не общались, более того, как это может быть только в деревне, хутор и его хозяева постепенно обрастали слухами, сплетнями, историями. Их уединенность и нелюдимость порождали людское любопытство, зависть, враждебность. Поэтому и молва о них недобрая возникла. Так уж повелось: что бы ни случалось в деревне плохого, винили жидов с хутора. Подохли куры — они наслали порчу. Корова не дала молока — опять их рук дело. Бычок зашел на болото и утонул — проделки жидов. Кто-то нашел под лавкой засохшую куриную лапку или разбитое яйцо — так и знай, жди несчастья. Девку замуж не берут — значит, заговорили на венец безбрачия. Кто-то находил песок с могилы у себя на крыльце, кому-то подбрасывали цветок из траурного венка. А кто-то пустил слух, что на хуторе не брезгуют и черной магией…
Мире с детства внушали, что от хутора лучше держаться подальше. Баба Нина и мама рассказывали много такого, от чего потом девушка не одну ночь не могла уснуть. Но мама же и говорила, кем бы ни были люди с хутора, но и они гуляли свадьбы и умирали, рожали и растили детей. Они тоже жили…
Старый еврей давно умер, а сыновья его обзавелись своими семьями. Какое-то время на хуторе еще жил старший сын, но и он съехал. Хутор для них стал чем-то вроде дачи, куда они время от времени приезжали. И каждый раз их приезды приводили деревенских в тревожное волнение. Из деревни хутор был не виден. И лишь дым из дымохода, единственный, выдавал присутствие хозяев…
Мире захотелось зарыться с головой под подушку, а сверху еще и одеяло натянуть, а еще лучше забраться к бабушке на кровать, вместе все-таки не так страшно было бы…