Редактора ни в коем случае нельзя назначать руководителем — он все будет знать лучше своих подчиненных (они же ошибаются!), и это плохо кончится для всех. В любом случае ему нужна поддерживающая терапия, профилактика от мизантропической мегаломании: заниматься чем-нибудь рискованным, где легко наделать ошибок и тем восстановить здравое представление о себе. Например, самому писать какие-нибудь сложные тексты.
Надеюсь, все поняли, каким делом сейчас занят автор этих размышлений? (Разгадка в заголовке).
Отложенный долг
13.02.2016
Российских демократов иногда призывают покаяться за агрессию России против Украины, а они отмалчиваются или глухо сопротивляются. В самом деле, каяться или нет?
Да, агрессия была и есть. Да, за нее отвечают, хотя бы косвенно, все граждане России, не сумевшие или не захотевшие ее предотвратить или остановить. Да, за нее стыдно, и этот стыд нельзя все время держать в себе, он должен выражаться вовне — в протесте, в покаянии.
Но каяться трудно — труднее, чем протестовать. Почему, например, я — не стану отвечать за других — не могу взять и попросить прощения у украинцев прямо здесь, в тексте из Фейсбука? Потому что боюсь, что это прозвучит фальшиво, пропадет в пустоту.
Для публичного покаяния нужна не только добрая воля кающегося, но и публика, «честной народ», готовый его выслушать, принять покаяние. Сегодня российские демократы не чувствуют вокруг себя таких слушателей. Даже если они формально обращаются к людям других стран — к тем же украинцам, к мировой общественности, — они все равно помнят, что ближе всего к ним их собственный народ, в большой своей части равнодушный, а то и враждебный к их чувствам. Им — нам — еще предстоит добиться и дождаться, чтобы он понял и разделил эти чувства. Это может случиться скоро, а может оказаться долгим делом; может статься даже, что мы сами не доживем до тех пор и каяться за нас придется нашим детям. Пока же со своим народом нам приходится говорить на языке разума, справедливости, долга, интереса (верно понимаемого национального интереса) — но не на языке покаянных чувств. В таких слишком рассудительных речах случаются неверные слова и ноты, законно обижающие тех, кто и без того оскорблен державным хамством; что ж, разуму тоже свойственно ошибаться, а чувство изоляции и разлада с собственным народом тем более этому способствует; ничего, разум умеет и работать над своими ошибками, помнить и исправлять их.
Хотелось бы, чтобы наши украинские друзья (то есть не только они, но они в первую очередь) понимали, что наше покаяние — это такой отложенный долг. Политические долги, например долг гражданского протеста или военных репараций, оплачиваются быстрее и легче, чем долги моральные, для которых еще надо выстроить новое коллективное сознание, новый консенсус в обществе. Западный мир только в наши дни кается за инквизицию и преследования евреев в средние века; Германия только через несколько десятилетий покаялась перед жертвами Холокоста; этот долг помнили, но понадобилось время, чтобы скопить моральный капитал для его отдачи.