10 февраля. Улучшения в состоянии здоровья Наполеона не наблюдается. Беседовал с ним о браке принцессы Елизаветы с принцем Гессен-Гомбургским. Наполеон высказал мнение, что английская королевская семья «деградирует, связываясь кровными узами с принцами мелких, незначительных немецких герцогств. Таким принцам я бы не присвоил внеочередного звания лейтенанта. Когда в 1805 году я двинулся на Ульм, то проходил со своей армией через Штутгарт, где встретился с вашей королевской принцессой, королевой Вюртемберга[62], с которой я провёл несколько бесед и остался ею очень доволен. Вскоре у неё вообще исчезли какие-либо предубеждения, которые она ранее питала против меня. Я имел удовольствие заступиться за неё, когда её муж, настоящее животное, хотя и не без способностей, грубо обращался с ней. Она была мне весьма благодарна за мой поступок. Уже потом она активно способствовала браку между моим братом Жеромом и принцессой Катериной, дочерью короля, её бывшего мужа».
16 февраля. Приехав в Джеймстаун, я навестил г-на Барбера с корабля «Кембридж». Г-н Барбер открыл в городе собственную лавку. В разговоре со мной он спросил меня, понравились ли Бонапарту портреты. Не поняв его вопроса, я попросил его объяснить мне, что он имеет в виду. Г-н Барбер ответил мне, что, конечно, я должен знать, на что он намекает. В ходе последовавшего разговора он сообщил мне, что привёз с собой для продажи две гравюры молодого Наполеона. Он считал, что гравюры понравятся французам и будут способствовать тому, что они станут постоянной клиентурой его лавки. Приехав на остров, он упомянул в разговоре с жителями острова об этих гравюрах. Но вскоре обе гравюры были отобраны у него губернатором и сэром Томасом Ридом. Сэр Хадсон Лоу заявил, что ему доставит удовольствие отправить эти вещи Бонапарту. Г-н Барбер был очень удивлён и расстроен, когда он узнал от меня, что гравюры так и не попали в Лонгвуд[63].
17 февраля. Отправился в «Колониальный дом». Губернатор задал мне несколько вопросов о состоянии здоровья Наполеона, а также о самочувствии генерала Гурго. Затем губернатор спросил меня, выполнил ли я его пожелание, высказанное им 21-го числа, о том, чтобы я показал капитану Блэкни письмо, в котором упоминается имя лорда Ливерпуля. Я ответил, что, поскольку он оставил за мной право выбора показывать это письмо или нет, я предпочёл последнее, считая, что всё это дело произошло слишком давно. Кроме того, в то время, когда я предлагал показать ему это письмо, он отклонил моё предложение. Я также напомнил губернатору, что тогда он рассматривал моё предложение показать это письмо как личное оскорбление ему (губернатору).