– Лучше беги, – сказал сатир и попятился назад, – а то, может, в ней проснется дар превращать в камень людей?
Кентавр отдернул руки от Халисы.
– Арман, – снова шипящий голос резанул слух, и он сделал шаг назад.
– Прости, – проговорил еле слышно, – но я не могу.
Он развернулся и во весь опор помчался прочь.
– Арман! – звал его теперь уже незнакомый голос.
Мужчина мчался до тех пор, пока воздух не начал резать легкие. Только тогда он замедлил шаг.
– Что я наделал? – вслух проговорил он.
– Хотел спасти? – тут же ответили ему вопросом из-за спины.
Кентавр обернулся, все тот же сатир сидел на пригорке.
– Отстань, – выдохнул Арман. – Ты не понимаешь.
– Ну, почему же, я все понимаю, – тут же нашелся сатир. Улыбка вдруг озарила его лицо, обнажая ряд ровных зубов. – Теперь горгона будет жить у древа? Как ты думаешь?
Арман смотрел на сатира и не понимал, к чему тот клонит.
– Хамасу рано или поздно все равно придется вернуться сюда с Хельгой, но вот незадача, – теперь его губы скривил злобный оскал. – Теперь возле источника живет зловещая горгона, и я так понимаю, это жена Хамаса? От нее за версту несет его запахам, – он брезгливо сплюнул на землю. – Вот тогда я и заберу то, что он пытается отнять у меня.
Дни пролетали так быстро, будто кто-то очень хотел увеличить время моего пребывания в мире Шейха, словно отрывной календарь не поставили на «стоп», и отпадающие страницы со скоростью ветра отсчитывали мои дни здесь.
После того, как Шейх узнал об измене Халисы, прошло больше месяца. Я, словно во сне, бродила по нескончаемым коридорам дворца. Однажды даже встретилась с шейх-вайлидэ, но это была мимолетная встреча глазами. Помню, первый раз вышла к бассейну, но после той встречи ни разу там больше не показывалась, слишком много ненависти было в глазах матери Хамаса, и я сидела только в комнате и иногда пробиралась с Халифой в сад. Как я тогда могла охарактеризовать себя – тень. Да, точно, тень. Хамас за это время посетил мою комнату лишь пару раз, но эти разы были настолько запоминающимися, что я жила именно этими воспоминаниями. Я так привыкла к нему, что не представляла, как жила раньше без этого мужчины. Прошлая жизнь начала мне казаться чем-то нереальным, словно сон. И я вживалась в роль Хельги с такой неимоверной скоростью, что меня это пугало. Пугало то, что я могу потерять себя. Пустота. Депрессия. Тоска. Вот только они неизвестно почему навалились на меня, потому как по дому в двадцать первом веке я уже не скучала.
– Тебе нужно больше гулять, – халифа подняла мое лицо за подбородок. – Ты такая бледная, – она цокала языком, заглядывая мне в глаза. – Ну, что же с тобой делать?