Она отпустила мой подбородок.
– Я узнаю про Шейха, – она поднялась с кровати. – А ты пока отдохни.
Я, словно послушная кукла, завалилась на бок, и слезы одиночества и обиды покатились по щекам. Я даже всхлипнула. Ну, надо же, вроде взрослая баба, а веду себя как безответно влюбленная дурочка.
Ну-ка, Оля, соберись, размазня, нужно действовать, а ты распустила нюни и сидишь страдаешь.
Я смахнула ладонью влагу с глаз. Видимо, это еще происки не повзрослевшего организма, или, может быть, гормоны? Кто его знает? Я себя уже не помню в столь молодые годы, а теперь приходится проходить все заново.
Жаль, что в моем мире мне так и не посчастливилось познать все прелести йоги. Сейчас бы мне очень помогло сдерживать прихлынувшее откуда-то из глубины чувство самобичевания. Дышать. Единственное, что я могу себе позволить – это дышать. Ровно. Полной грудью. Жаль, что здесь нет сигарет, а может, и есть вот только мне они недоступны, а где-то ходить искать… Ну уж нет, увольте. Я теперь ни ногой в общественные гаремные места.
Только я расслабилась и зарылась лицом в подушку, как почувствовала, что по моим ступням прошелся легкий холодок. Предчувствие. Или осознание того, кто это, заставило затаить дыхание, а внизу живота уже предательски сжался тугой узел желания. Нет, нет и еще раз нет. Я рванула со всей силы вперед, но не тут-то было. Меня прижало к кровати что-то неосязаемое, но вполне настоящее. На шее словно стиснулся стальной ошейник, а поясницу охватил обод с двух сторон, не позволяя сделать ни одного движения.
– Могла бы уже привыкнуть, нимфа, – его голос, словно голос страсти, пробуждал во мне все потаенное, будто доставая из глубины души все то, что хотелось непременно скрыть. Одно короткое предложение, а я уже хочу продолжения. Желаю этих прикосновений. Странная реакция, но в то же время понятная, все же забавы Хельги помнит ее тело и откликается на то, что ей нравилось до меня. Но почему так происходит? Ведь умом-то я понимаю, что изменять Хамасу – это верх глупости, это практически самоубийство. Потому как в мои однообразные дни здесь все же втискивались желающие поведать мне о наказании Халисы и, как ни странно, Армана. Все же Шейх узнал об их интрижках.
– Ну, что притихла, сладкая?
У-у-ух, этот голос!
«Заткнись! – хочу выкрикнуть ему. – Не тереби внутренние струны желания, что еще не совсем успокоились после прошлого раза».
– Соскучился по тебе, – продолжал он.
Нет, это невыносимо. Я попыталась дернуться, но куда там. Тем временем что-то скользнуло под легкую льняную рубашку. Кстати, как приятно все-таки почувствовать хоть что-то родное, привезенное из такой далекой Руси, а то эти шелка и органза уже в печенках засели.