Через несколько минут мужчина отпускает меня, и я все-таки перекатываюсь на спину и смотрю ему в глаза. Черные и быстрые воронки торнадо, не сбавляя оборота, крутятся в их глубине. Он оглаживает меня ненасытным взглядом, словно голодный самец, который никак не может удовлетвориться своей самкой.
Отвожу взгляд. Не могу на него так долго смотреть, блуждающе шарю по комнате и натыкаюсь на пустой угол, в котором сидел музыкант. Меня будто облили красной краской. Это что же он мог увидеть? Потом вспомнила, что он слеп. Тогда услышать? Ведь мы так бурно занимались любовью, совсем не сдерживая себя.
Когда матрас промялся со стороны Шейха, я все-таки повернулась. Мужчина лежал на боку, подложив под голову руку, и смотрел изучающе на меня. В глазах уже было спокойно, золотистые крапинки снова появились на его радужке.
– Хельга, иди ближе, – позвал он, хлопая по белоснежной постели, и я ленивой кошкой подползла к Хамасу.
– Да, господин, – ложусь рядом, его рука тут же по-хозяйски ложится на мое бедро, и он одним движением поворачивает меня к себе.
– Расскажи мне, кто ты?
Сердце сделало скачок и остановилось. Я открыла рот, слова готовы были сорваться с моих губ, но я так же его и закрыла, не вымолвив ни слова.
Я потягивалась на прохладных простынях. На улице далеко уже за полдень, это было видно по солнечному свету, что пробивался сквозь мелкую решетку окна. Выпрямляю пальчики ног и тянусь, расправляя затекшие мышцы. С моих губ не сходит блаженная улыбка. Ночь с Хамасом – это что-то волшебное. Его руки, его губы любили меня вчера ночью везде. По телу пробежалась волна наслаждения, и между ног томно заныло. Я ухмыльнулась, не веря в то, что опять хочу Шейха.
Перевернулась и закопалась в одеяло, пряча руки под подушку и щекой прижимаясь к мягкому шелку. Я, кажется, даже снова задремала, потому что не слышала грохота открывающейся двери. Лишь где-то в отголосках сознания отразился этот звук, и когда я почувствовала, что на меня навалились, вскрикнула, но встать мне не дали.
– Ах, ведьма болотная, – зашипел мне в ухо знакомый голос, – я же тебя предупреждала, чтобы ты не крутилась возле Хамаса.
Каждое слово ей давалось с трудом, так как в тоне слышалось, насколько она зла. Я попыталась высвободить руки из-под подушки, но они тут же оказались скрученными и заломленными назад.
– Отпусти, – прохрипела я, так и не поняв, отчего у меня такой голос, то ли ото сна еще не отошла, то ли от того, что эта сучка схватила меня за волосы на затылке и потянула назад, второй рукой зажимая шею.