– Что дурного в простой прогулке? – бывало, спрашивала она. – Или в чтении книг о путешествиях и приключениях?
Юта, весьма любившая почитать перед сном душещипательные слезоточивые истории, в ответ на вопросы воспитанницы начинала сердиться.
– Молитвенник читать надо и жизнеописания святых! Вредно забивать голову романтической чепухой. Пока вы, девочки, живете под нашей крышей, мы с господином бароном отвечаем перед богами и людьми за ваш моральный облик. Никто, никто не сможет упрекнуть нас в том, будто мы вас дурно воспитали.
– Зато мы сможем упрекнуть в растрате наших денег, – в злую минуту иной раз огрызалась Леона.
Лицо Юты от подобных упреков покрывалось неравномерными багровыми пятнами, глаза прищуривались, а губы поджимались. Нахальная девица была права, но баронесса никогда бы ни за что не признала этого вслух.
– Да что ты можешь понимать в денежных делах? – шипела она. – Господин барон облагодетельствовал тебя, неблагодарную, дал кров, пищу и одежду. А ты смеешь говорить о нем столь вопиюще лживые слова! Да как у тебя язык только не отсох!
Кров был неуютным, пища скудной, а одежда больше пристала бы прислуге, но об этом госпожа Юта предпочитала умалчивать
– Ничего, – ободряла Леона Эрну, когда девушки оставались вдвоем. – Выйдем замуж, и больше барон нам указывать не посмеет.
– Да за кого нам замуж идти? – уныло возражала Эрна. – За конюха или за лакея? Дядюшка ведь не только нас не вывозит в свет, но и к себе никогда почти неженатых не приглашает. А если кто из его приятелей и заявится вдруг с сыновьями, так тетушка орлицей следит, чтобы мы не могли, не дай боги, встретиться с молодыми людьми. Трапезничать нас вместе с гостями не зовут, а если кто вдруг спрашивает, то любопытствующему отвечают, что воспитанницы господина барона отличаются хрупким здоровьем, вот и захворали. А нас тем временем держат взаперти.
– Конечно, дядюшке невыгодно замужество любой из нас, – соглашалась Леона. – Тогда ведь придется отдавать приданое будущему супругу. Разве что только кто из его стариканов-приятелей пожелает взять молодую жену и закроет глаза на то, что не получит причитающегося по закону.
Эрна после этих слов ежилась в испуге.
– Нет, лучше уж остаться старой девой, чем выйти, например, за господина Августа или господина Родерика, – бормотала она, припоминая вдовых друзей Джакоба. – Первый еле ходит даже с тростью, а второй столь тучен, что даже встать с кресла без посторонней помощи не способен. А если верно то, что говорила Фанни о супружеской жизни, то жене господина Родерика придется несладко.