Наверное, следовало что-то сказать, но я не могла. Просто смотрела, жадно вглядываясь в каждую черточку и только сейчас понимая, как же я соскучилась, как же невыносимы были эти чудовищные дни без него…
– Что тебе тут нужно? – холодно спросил Фил.
– Я… хотела тебя видеть. И извиниться. И сказать спасибо… Знаешь… Мама. Ее выписали из больницы… – торопливо заговорила я, опасаясь, что в любой момент он может меня прервать.
– И ты решила, что можешь явиться сюда без предупреждения?
Фил все еще выглядел грозным и недовольным. Его тон не изменился. Но это было уже неважно. Я с облегчением выдохнула.
– Да, могу.
Он удивленно приподнял бровь. Не ожидал, что я могу говорить так?
– Ты приходил в больницу. Значит все-таки хотел меня видеть.
– Если бы хотел – увидел бы.
Справедливо. И все же совсем немного мне стало легче дышать. Да, я была почти уверена, но оставался небольшой шанс, что тот мужчина, которого симпатичная регистратор приняла за моего мужа, на самом деле не Фил, а кто-то другой. Так что плохой ответ был: «Что? Я не приходил».
– Если бы не хотел меня видеть – не разговаривал бы со мной сейчас. Просто не впустил бы. Отправил бы ко всем чертям. Но ты стоишь на крыльце. И споришь со мной.
Фил посмотрел на меня долгим взглядом и раскрыл дверь, приглашая войти.
Я последовала за ним – и радуясь этой маленькой победе, и пугаясь ее.
Дом встретил меня гробовым молчанием. Тревожным и непривычным. Казалось, тут нет никого, кроме нас с Филом. Я чувствовала эту пустоту кожей. И не знала – хорошо это или плохо.
– А твои охранники? Их нет тут?
Спрашивать о таких вещах – легко. Ничего особенного. Куда труднее спросить о том, что действительно разрывает тебя изнутри. Фил, ты дашь мне еще шанс? Я потеряла тебя насовсем? Что будет с нами? И были ли – мы?
– Я их уволил, – равнодушно бросил Фил. – Какой толк от них, если они не могут уберечь…
Он не закончил. Но мне и не надо было. Я поняла.
«А меня? Меня ты тоже уволил?» – вертелось на языке. Но я промолчала. Это относилось к трудным вопросам.
Мы вошли в ту самую гостиную, стены которой помнили многое. И, возможно, все еще помнят меня. Мне стало тепло… Не от пламени, отплясывающего свой дикий танец в камине. От воспоминаний. Я ненормальная. Не может быть, чтобы такие воспоминания отдавали теплом! Впрочем, я и не пыталась быть нормальной.
Фил развалился на диване, не предложив мне сесть. Но я и не ждала, уселась на ковер, рядом. Отличное место, чтобы не смотреть ему в глаза.
Мне следовало заговорить. Рассказать, как безумно я сожалею. О том, что хоть на минуту позволила себе усомниться в нем. Что действительно подумала, что это он – убийца. Разве стал бы Фил прятаться за чужие спины? Разве сбежал бы трусливо? Нет! Ни за что! И о том, что я, оказывается, совсем его не знала, – тоже сожалею. Потому что он лучше, чем я о нем думала. А еще за то, что не научилась верить ему и делать то, что он сказал. Просто потому, что до сих пор он ни разу не ошибся. Просто потому, что все это чертово время как-то по-своему берег меня.