– Опять. А когда в первый раз было? – спросил я, садясь рядом на бревно.
– Ну, а сюда по чьей вине мы свалились, – совсем не вопросительно спросил в ответ Проша, прищурился и скучающе стал смотреть на верхушки деревьев, – только не надо мне ничего говорить.
Я провел рукой по лицу, смахивая пот. Градусов под пятьдесят в тени.
– Знаешь, Прош. Я все-таки скажу, разрешаешь? – спросил тоже не вопросительно я, уставившись на те же самые верхушки наших джунглей. – Ты хотел войну закончить. И мы хотели. Да, в общем-то, и все на этой войне оказались потому, что закончить ее хотят. А уж кого и как она приложит, тут не угадаешь. Если бы не «юнкерс», ведь все могло получиться. И он нас не сюда отправить пытался, а в землю носом. Но мы вот тут неплохо устроились, живые.
– Мне иногда кажется, что ничего не получится, – перебил меня вдруг Прохор, – что мы, наверное, и не выберемся отсюда.
Ох, Проша, мне, может, тоже много чего кажется. Но вслух я бодро сказал:
– Вероятность такая есть ведь, так? Самолет, твоя машина, топливо – все есть. Я тебя как научную сторону нашего экипажа спрашиваю.
– Да-а. – Физик повеселел, уловил мою мысль.
– Ну и вот, расклад такой. Пока вероятность есть, будем рубить просеку. Машину проверяй как хочешь. Просто, Прош, сделай все возможное. Иначе будет обидно, если над Берлином без бензина свалимся с заглохшими моторами.
– Сделаю, – очень серьезно посмотрел физик.
Смешной он, вот смотрит, а уже сквозь меня, будто уже циферки там свои считает-считает. Я встряхнул фляжку, булькнуло на дне – почти пустая.
– Пусть Петр Иваныч водички захватит.
– Передам. А тебе приказываю, капитан, лечь на бревно…
Я повернулся к Проше и уставился на него. Это что-то новенькое. Тот мягким своим голосом с довольной мордой доброго пса все нерешительнее продолжал:
– …вытянуться в полный рост, значит, и отдыхать до прихода ефрейтора Галюченко…
Тут только до меня стало доходить, что Проша-то назначен командиром нашей экспедиции и сейчас, похоже, пытается продемонстрировать это. А тот еще нерешительнее добавил:
– Во избежание теплового удара. У тебя, Миша, лицо красное.
– Слушаюсь, товарищ командир, – с серьезной мордой ответил я.
Физик довольно рассмеялся и пошел.
А я последовал его приказу. Вылил оставшуюся воду на голову, лег и вытянулся. Небо это чужое при взгляде с просеки, в узком пространстве между кронами деревьев, казалось вполне себе своим. Если не смотреть на кружащих над сырой низиной перепончатых и не слушать их визг.
Пусть физик своей машиной времени занимается, такое у нас расписание. Чтобы и просеку не запускать, и с ремонтом «ланкастера» не затягивать, и Прошину машину к взлету иметь в рабочем состоянии.