Доклад Галюченко Алешка слышал и будто прочитал мои мысли:
– Скала – не стена, трещины там, ступеньки. Веревки возьмем и переберемся. Строп парашютных у нас – хоть на Монблан собирайся, хоть такелажем каравеллу оснащай.
На Монблан не нужно совершенно, да и не хотелось. А идею бредящий морем штурман подал здравую.
– Завтра на разведку. Командует Морозов, он же узлы морские вяжет, Галюченко – проводник, Климов – член разведгруппы.
Тянуло, конечно, самому пойти, да и у меня с наземной разведкой какой-никакой, а испанский опыт, но комсостава всего двое в наличии, а в веревках Морозов специалист, значит, оставаться в лагере мне.
Уже все спать ушли, а я сидел, привалившись к дереву. Привыкли, что вокруг никого нет, кроме зверья. Теперь этот выстрел. Ничего совсем уж неожиданного, война, но эти три недели в джунглях, неизвестно где, – не ожидали мы врагов так близко.
Темно, угли костра в черноте красным пятном, будто подвешены в ночной темноте. Спать никак не тянуло. Мысли, приходящие после отбоя, бессонница стали уже делом обычным. Плохо это, и настроение себе поганить, и не высыпаться к утру. Солнце встало – работать надо, а не зевать и потягиваться. Мысли одни и те же – Ленинград, как там мои, эскадрилья, где нас похоронили давно, конечно. Хотя мы вроде бы и вне календаря – сколько здесь прошло, ко времени, там прошедшему, отношения не имело. Но все равно чувствовалось, что похоронили. Вернулось ли звено Шабанова, вылетали мы с ними той ночью почти одновременно. Испания вспоминалась, Хименес, не долго его и знал, а запало. Соня, с чего бы Соня? Но тоже…
Послышались шаги, рядом присел Алексей, я-то думал, дрыхнет давно.
– Чего не спишь?
– А ты? – спросил штурман, оно и понятно, что отвечать – не спится, и все, но он продолжил: – Мысли. Лезет в голову всякое.
– Вот и мне… – Я поелозил, плотнее вминаясь в корни дерева, вздохнул и вдруг выдал: – Ленинград, эскадрилья, Соня…
– Соня? – подозрительным тоном переспросил Алексей.
Зря я про нее сказал. Зачем? То, что было дома, – ерунда, дружеское, если получится – здорово, нет – ей же хуже без такого красавца, как я… или как Алексей… или даже мы оба. Сейчас все не так, сейчас кажется, с ней вышло бы иначе, по-настоящему, что ли. Так люди и влюбляются? Или это растерянность, минута слабости? А может, все проще и грубее? Чем меньше удобств, тем больше хочется домашнего уюта, чего уж от себя прятаться. Нет семьи – хочется семью, а появится семья – и вдруг мысли про не догулял, с другой было бы иначе. Вот и кажется, что Соня – та самая, единственная, на всю жизнь. Но ведь только кажется… или не кажется…