"Но как я узнала, что она Нереида?" — хороший вопрос, жаль только, что опять без ответа.
Вот просто взяла и поняла вдруг, увидев другую — иную — сущность этой красивой женщины. Увидела и вспомнила, что нимфы ей, Альв Ринхольф, не соперницы. И ведь правильно угадала, вон какого страха навела! Чуть зубами не стучит!
"Кто же ты такая, Альв Ринхольф? — в который уже раз спросила она саму себя, усаживаясь за стол. — И почему ты внушаешь другим такой ужас?"
И в этот момент Альв поняла, что ошибается. Она может получить ответ. Все дело в том, как сформулировать вопрос и кому его задать.
"Как же я могла забыть? Я же уже дважды проделывала этот трюк!"
Так и есть. В первый раз в лекарском доме, который в Себерии называли больницей, и во второй — когда познакомилась с сестрой Йепа. Однако она вспомнила, и другое: такое знание достается дорогой ценой, и чтобы восполнить силы, потраченные в "мгновенном постижении", ей придется кого-нибудь выпить. И это будет уже не заяц, и не кабан. Умрет человек.
Сама Альв не испытывала по этому поводу ни сомнений, ни сожаления. Странно, но в отношении людей у нее, по-видимому, вообще не было никаких моральных запретов. Виверна хищница, и для нее кровь — это жизнь. Ее душа — если конечно у дракона есть душа, — неразделима с меняющей облик плотью, сутью женщины-виверны, ее способностями и ее потребностями.
"Это не каннибализм, — вспомнила Альв голос неизвестной ей женщины, учившей ее когда-то где-то основам выживания, — ведь мы не люди, и уж точно это не злодейство и не варварство. Люди убьют тебя при первой возможности только за то, что ты способна оборачиваться. Пей хоть одни лишь молоко и мед, это ничего не изменит. В их глазах ты нелюдь. Они твои враги, Альв, но ты им не враг. Это главное. Ты не должна искать их смерти только потому, что они не такие, как ты. Есть правила и у нас. Их немного, но они есть. Мы не убиваем ради удовольствия, и не оборачиваемся без причины. И еще одно: всегда выбирай худших, на это хватит ума и у виверны! Мы не волки, чтобы есть слабых, мы можем себе позволить охотиться на сильных!"
Похоже, все так и обстоит, а уж в таком большом городе, как Гамбург, Альв легко найдет, кому разорвать сонную артерию, "не угрызаясь" при этом совестью: воры и бандиты, ночные тати и сутенеры, те, кого все-равно когда-нибудь вздернут за их грехи. Однако она теперь не одна, а Йеп смотрит на такие вещи иначе. Он лишь догадывается о том, что тогда произошло с двумя шпионами, следившими за ней. Догадывается, но ни разу об этом не спросил, и это о многом говорит. Он не хочет знать наверняка, потому что для него это в любом случае убийство, и ему будет непросто договориться со своей совестью. Конечно, ради Альв он и сам убьет кого угодно, но одно дело защищать любимую женщину, и совсем другое — "убить, чтобы съесть". Тут проходит граница, которую в Себерии, как поняла это Альв, называют моралью. Йеп любит ее — это беспорно, — и он знает, что она из себя представляет, но именно поэтому ставить его в ситуацию выбора, когда на кону любовь и категорические императивы человеческой нравственности, было бы бесчестным и недостойным ее собственной любви.