– Да, – покивала сочувственно Вера Павловна.
– Да-да, – села на кровати Ася и потерла лицо руками. – Уже иду, – и спросила: – Как он там?
– Вроде без изменений, – доложила Вера Павловна. – И даже в себя приходил, глаза открывал. Я его напоила, все, как вы наказывали и рекомендовали, он снова уснул.
– А температура? – быстро одеваясь, выясняла Ася.
– Поднялась немного, – тягостно вздохнула помощница. – Сорок и семь.
– Тогда мы ему сейчас еще раз жаропонижающее дадим, – распорядилась Ася. – Вы же намололи?
– Да, да, все приготовила, – семенила следом за ней Вера Павловна.
Больной спал тревожным, болезненным, беспокойным сном, находясь в неком полузабытьи, в состоянии между сном и потерей сознания, и каждый вздох давался ему с трудом, сопровождаясь хрипами.
Ася в приказном порядке отправила спать Веру Павловну, пресекая все ее душевные терзания и горячее желание помочь.
Померила мужчине температуру, покрутила раздосадованно головой, снова припомнив «балалайку тульскую» такой-то недоброй мамой – сорок и восемь десятых градуса!
– Ну, как же ты так, а, Василий Степанович? – попеняла она ему, как-то совершенно безнадежно расстроившись, потерла жестом бессилия лицо, вздохнула глубоко, выдохнула резко, скидывая с себя ощущение накрывающей с головой неизбежности, даже головой покрутила, помогая справиться с эмоциями. Еще раз резко выдохнула и занялась больным.
На хрен! Потом будем расстраиваться, негодовать, сетовать и что там еще можно делать в таких ситуациях? Убиваться и горевать, переживая бессилие, злость и отчаяние! Потом! А сейчас надо просто делать все, что возможно. Тупо делать – и все! И что-нибудь еще сверх любого возможного и невозможного!
И, ловко приподняв голову мужчины, принялась сноровисто поить его разведенными в воде таблетками.
Напоив, осторожно уложила его голову назад на подушку, меняла компресс на лбу и тихо уговаривала:
– Ты борись, Василий Степанович, не подводи меня, ладно? Так же несправедливо будет, если ты сдашься, неправильно, нельзя тебе сдаваться.
И вдруг неожиданно словно обожглась о внимательный взгляд темно-синих, лихорадочно блестящих от высокой температуры глаз и замерла, столкнувшись с этим взглядом, не донеся мокрое полотенце до его головы.
– Ты… – выдохнул мужчина с каким-то облегчением, сухим, перегоревшим от жара горлом, дрогнув уголками губ в слабой попытке улыбнуться.
Она смотрела на него, вглядываясь в эти густо-темные синие глаза, казавшиеся черными от расширившихся зрачков, и не могла отвести взгляда, забыв дышать и думать, оторопев, словно на какое-то затянувшееся мгновение попала под непонятный гипноз, и сердце вдруг заколотилось в груди, и стало жарко от такой его близости.