И это тоже в порядке вещей, когда клиент заявляет: «Да, я пациент, страдающий болями», «Да, я хронический больной». Это как слиться с ярлыком, который на тебя когда-то повесили.
Процесс начинается, едва человек попадает в медицинское учреждение: независимо от того, является ли это медикаментозной, физиотерапевтической или профессиональной терапией, лабораторией или рентгеновским учреждением, – как получатель услуги он немедленно низводится до позиции «пациента». Пациент – это некто заболевший, и к этому «званию» прилепляется целый хвост оценок. Поскольку человек болен, ему нужна помощь, а тот, кто нуждается в помощи, меньше работает, и подспудно считается, что он меньше стоит. Бывает, что меньшая ценность также означает меньшее признание. Меньшее признание означает меньше… и т. д. У каждого больного своя внутренняя цепочка связей.
Но это еще не все. За подсознательной идентификацией с симптомом или заболеванием зачастую следует соответствующий прогноз как результат искаженного представления о себе. «Да я все равно неизлечима», – это было первое, что сказала Нора, когда пришла ко мне.
Путь от заявления «у меня боли…» к идентификации с «я – больной» в известной степени нормальный, но я начинаю волноваться, когда он приводит к утверждению «я неизлечима».
Этот процесс для многих пациентов является бессознательным. Тем не менее я знаю тех, кто обратил на это внимание и сделал темой своего терапевтического вмешательства. Конечно, они выразили это по-другому. Никто не говорил о том, что хочет снова «деидентифицироваться». Но за последние два десятилетия мне встречались люди, которые ясно сказали: «Я больше не…» или «Я вообще больше не знаю, кто я есть».
Прочитайте высказывания некоторые моих пациентов.
Гита (после трех лет невралгии тройничного нерва и головной боли): «Я сама выбыла из строя. В какой-то момент это произошло, и я даже не заметила».
Хорст (после года необъяснимых проблем с коленом): «Я устал ловить сочувствующие взгляды и как некое низкосортное существо отираться в залах ожидания. Я даже больше не чувствую себя мужчиной! Я должен вернуться к себе, иначе захирею…»
Гюнтер (после четырех грыж межпозвоночных дисков): «Я убежден, что нет ничего хуже, чем жить с меткой хронического больного. Медицинское страхование нуждается в этой категории, я понимаю. Но я должен выйти из нее. Я должен уйти оттуда…»
Энн (после года приступов мигрени): «Я больше не знаю, кто я. Меня носит от тихой боли к яростному мятежу, а затем снова все рушится. Муж спросил меня, что я хочу на день рождения. Я сказал, что желаю в подарок получить саму себя. Это был бы самый красивый подарок в мире».