Никита Сергеевич помолчал, вздохнул:
– А я вот совсем старый стал. Пора мне в отставку, на пенсию. На рыбалку ходить и мемуары писать.
– Да что вы, Никита Сергеевич! – возмутился он. – Куда вам в отставку? Вы же настоящий работник! Нам на вас равняться и равняться!
– Не перечь, – Хрущёв покачал головой. – Мне, старику, виднее. В феврале будущего года состоится двадцать четвёртый партийный съезд. Я передам пост первого секретаря Центрального Комитета КПСС Леониду Ильичу Брежневу. Ну а тебя мы решили рекомендовать в состав ЦК и кандидатом в члены Политбюро. Возражать не будешь?
Так началась его политическая карьера. А весной 1989 года, когда на пенсию ушёл Андрей Андреевич Громыко и генеральным секретарём ЦК КПСС партийный пленум утвердил Николая Ивановича Рыжкова, ему предложили возглавить Верховный Совет СССР…
– Я хочу сегодня с этой трибуны обратиться напрямую к президенту Соединённых Штатов Америки, – председатель сделал секундную паузу и продолжил:
– Господин президент! Настало время снять все спорные вопросы между нашими странами и разрядить международную обстановку.
Он чуть помедлил и сказал:
– И я, и вы видели нашу планету с космических орбит. Я летал в космос на «Востоке», «Союзе» и «Заре». Вы поднимались к звёздам на «Джемини», «Аполлоне» и космическом шаттле. Нам обоим посчастливилось прогуляться по лунным просторам. Господин президент, вы видели, как мала и беззащитна наша Земля в чёрных и холодных просторах космоса. Неужели мы с вами позволим, чтобы этот маленький голубой шарик стал игрушкой в руках безумных политиканов?
Зал заседаний молчал и напряжённо ловил каждое слово стоящего за трибуной человека.
– Как полномочный глава Советского государства, я обращаюсь к вам с предложением о немедленной встрече и о проведении переговоров по всему кругу проблем, которые накопились в отношениях между нашими странами. Если вы действительно за мир и дружеские взаимоотношения между народами, за снятие напряжённости между СССР и США, за равноправное деловое сотрудничество, то вот вам моя протянутая рука и…
Он на секунду замешкался, а потом произнёс, бросил в пространство ёмкое и известное всему миру слово, с которым в апреле 1961 года сделал самый главный в своей жизни шаг:
– …Поехали!
Председатель замолчал. Сердце бешено колотилось. Перед глазами расплывалась пелена, состоявшая из множества цветных пятен – устремлённых на него лиц, слепящих телевизионных юпитеров и ярко светящихся люстр под высоким потолком зала сессионных заседаний.
Несколько бесконечно долгих мгновений зал безмолвствовал. А потом взорвался невиданным громом аплодисментов. Люди аплодировали, вставали со своих мест, выходили в проходы между креслами.