Подвести надежный фундамент под приграничную торговлю никак не удавалось еще на протяжении нескольких последующих лет. По своем возвращении из Пекина в 1737 году Л. Ланг составил для Сибирского приказа объективный отчет о бедственном положении в кяхтинской торговле. Там находилось предостаточно русских купцов, зато мало китайцев, а также настолько скудное количество китайских товаров для продажи, что российские товары подолгу залеживались на «торговом дворе» Кяхты, а когда на них наконец-то находился покупатель, то он назначал чрезвычайно низкие цены. Л. Ланг сообщал о своем намерении обсудить такое дело с мандаринами китайского двора, чтобы как-то выправить положение в приграничной торговле, но у него хватало хлопот из-за массы трудностей, возникших с обозом настолько, что до ситуации в Кяхте руки совсем не дошли. Русские купцы не скрывали своего недовольства, они обвинили китайских купцов в сговоре, когда те искусственно завышали цены на свои товары, а также всячески устраняли из процесса торгов монголов и коммерсантов остальных национальностей. Кое-кто из русских купцов не могли продать свой товар на протяжении двух или трех лет, а затем им приходилось обменять его на китайские товары по их неприлично завышенной цене.
Обеспокоенный сообщениями из Иркутска о малочисленности китайских купцов, прибывающих на торги, весной 1738 года начальник Сибирского приказа потребовал от вице-губернатора Иркутска А.Ю. Бибикова заняться этой проблемой, и 29 июля Алексей Юрьевич приказал И.Д. Бухгольцу назначить встречу с дзаргучеем, чтобы потребовать от него увеличения численности китайских купцов и обеспечения честных условий торговли. Этот дзаргучей простодушно ответил, что из-за нехватки корма для скота на севере Монголии китайские купцы не решились на такое долгое путешествие. Однако бескормица вряд ли выглядела убедительным объяснением откровенного рвачества китайских купцов, все-таки добравшихся до Маймачена.
На следующий год в ситуацию вмешался Сенат, и на место событий отправили коллежского советника Семена Любученинова, долгое время прослужившего в Армянском гарнизонном полку, которому вместе с переписчиком, капралом и двумя солдатами предстояло тщательно изучить состояние торговли, а также проинспектировать Ревенную комиссию С. Свиньина. От него требовалось вскрыть все без исключения нарушения государственных инструкций в сфере торговли и, прежде всего, выявить хоть какие-нибудь случаи контрабанды. Ему поручили побеседовать со всеми русскими купцами по отдельности о предметах торговли, доставленных ими на границу, о назначенных ценах и реальных, по которым пришлось отдать свой товар, а затем доложить результаты таких бесед в Сенат. С. Свиньин сообщил С. Любученинову, что ему «неизвестно» ни о каких незаконных сделках между купцами двух стран, но в Маймачене он видел китайских купцов, торговавших различными запрещенными товарами и шкурами. Незамедлительной реакции на такое расследование в области частной торговли не просматривается. Сенаторы, однако, незадолго до этого заново сформулировали свое отношение к контрабанде, доведенное ими до сведения подданных. Они потребовали от купцов, возвращающихся из Сибири, проходить таможенный барьер в Верхотурье, и пригрозили всем, кто попытается миновать данный барьер, украдкой обойдя его через Екатеринбург или другие города, каторгой в Сибири. Взявшись за подавление контрабанды, власти в Санкт-Петербурге не оставляли без внимания проблему слабого сбыта в Сибирском приказе китайских товаров, шелков и прочих предметов, полученных в виде таможенной десятины. В июне 1739 года и вновь в 1740 году из Кабинета поступило распоряжение, чтобы в Сибирском приказе перед выставлением таких китайских товаров на свободную продажу в Сибири провели полную их инвентаризацию. Данная мера служила ознакомлению с таким товаром присяжных оценщиков в Москве, которым предстояло назначать на них максимально выгодную для государства цену.