— Мне жаль, — повторила она, отступив на шаг.
— И мне, малыш, — тихо сказал владыка Л’аэртэ. — Прости, что я не могу тебе в этом помочь.
Инару поднял голову, но наткнулся на сочувствующий взгляд повелителя и чуть не задохнулся от неожиданной догадки.
— Ты прав, — печально кивнула Гончая. — Ваш лорд на своей шкуре прочувствовал, каково это — убивать чужую душу. Это случилось давно, в Аккмале, больше пяти веков назад, когда мы впервые встретились. Тогда я была зла на вас. Тогда я умела только ненавидеть и поэтому обрушила на его голову все, что копила столько лет, не задумываясь о последствиях… И отошла в сторонку, искренне надеясь, что это его убьет. Не убило, как видите. А Тиль…
Владыка эльфов грустно улыбнулся.
— Я заслужил.
— Теперь я об этом жалею. Хотя, конечно, нельзя сказать, как бы повернулось дело, если бы все вышло по-другому.
— Может, меня бы уже не было?
— Не исключено, — согласилась Белка, и Тирриниэль понимающе прикрыл глаза. — Я бы хотела, чтобы ты им тоже кое-что показал. Мне кажется, после этого вам будет проще найти общий язык.
Старейшины непонимающе нахмурились. Как могло случиться, что после всего случившегося Белка верит Тирриниэлю? Знает, что именно он отдавал приказ на первое изменение, но не презирает его? Не ненавидит больше! А он, кажется, действительно сожалеет?
«Не понимаю, — тоскливо подумал Инару, с трудом прогоняя чужие воспоминания. — Талларен сломал ей жизнь, а она… простила?»
Белка осторожно коснулась похолодевшей ладони Тирриниэля и тихонько ее сжала.
— Они должны понять, Тиль. Их обманули. Пообещали вернуть прошлое, раскрасить будущее, изменить настоящее… поэтому они шли сюда не со злобой, а с намерением избавить мир от порождения мрака. Шли умирать, надеясь хотя бы смертью своей сделать великое дело. Они всем рискнули ради своего народа. От всего отреклись. Знали, что ты для них не соперник, и все равно не испугались. Да, их рука бы не дрогнула, если бы представился случай… даже сейчас, подари мы им такую возможность, они бы без колебаний вонзили нож тебе в сердце… но в их душах нет ненависти, только боль. И эта боль ваша общая: за свой лес и свой народ. — Гончая пытливо заглянула в глаза царственного эльфа. — Я знаю, тебе нелегко это принять, и знаю, что ты злишься. Понимаю, каково это — чувствовать себя преданным и оболганным. Каково стоять и смотреть в лицо тем, кто даже сейчас лелеет мысль об отмщении за те грехи, которых ты не совершал. Это больно, Тиль, но если ты сейчас не смиришь свою гордость и не сделаешь шаг навстречу, они умрут. Умрут, уверенные в своей правоте и в том, что ты погряз в гордыне. Что презираешь весь остальной мир и готов на все, чтобы поставить его на колени… Но ты мудр, Тиль. Ты гораздо старше этих детей, польстившихся на ложные посулы. Пожалуйста, не отталкивай их только потому, что они по неведению совершили ошибку. Ведь когда-то ты тоже ошибался и остался жив только потому, что сумел найти в себе силы это признать.