Ретвальд сел в кровати, огляделся. Серой краской покрытые стены, картина в дубовой раме напротив – белый парусник посреди бескрайнего моря. По левую руку от кровати – тумба, на ней прозрачный стакан с водой и тарелка с мелко нарезанными яблоками. Дверь одна, без ручки, и никаких окон. Освещение давала люстра под потолком – только вместо свечей в ней были установлены четыре небольших белых шара.
Световые лампы. Такие же, как у Древних. Гайвен читал о них раньше, видел изображения в книгах. Их использовали еще даже в Тарнарихе, при первых королях Иберлена. «Где бы я ни оказался, я уже точно не в Тимлейне. Может, даже не в Срединных Землях». Он попробовал собрать свои разрозненные воспоминания воедино. Схватка в Сиреневом зале, выстрел Фэринтайна, затем – горные тропы и буря. Попытка обратиться к Силе, разгоревшееся среди снега и шторма пламя. Дальше – вновь провал. «Тот голос из тьмы, что назвал себя дедом, – он обещал, что поможет мне. Это и есть его помощь?»
Юноша встал. На нем уже не было плаща и камзола, надетых им накануне. Вместо них – рубашка и брюки незнакомого покроя и очень добротного шитья, перетянутые кожаным поясом с металлической пряжкой. На ковре рядом с кроватью – черные кожаные туфли с высоким каблуком.
Обувшись, Гайвен подошел к двери. Раздался тихий щелчок, и та отворилась сама при его приближении. Юноша вышел на широкую кольцевую галерею, подошел к резным перилам, огляделся. Внизу – просторный зал, чем-то напоминавший отцовскую гостевую. Множество книжных шкафов вдоль стен, мягкая кожаная мебель, небольшой круглый стол, освещенный все теми же световыми лампами. Прищурившись, молодой Ретвальд заметил, что в одном из стоявших рядом со столом кресел расположился, опустив голову и листая раскрытую на коленях книгу, какой-то человек. Лица его было отсюда не разглядеть. Незнакомец казался расслабленным, сидел в небрежной позе и даже не смотрел в сторону Гайвена.
Подавив короткое колебание, юноша стал спускаться в зал. Он шел осторожно, опираясь левой рукой на перила, боясь нового приступа слабости. Ноги тем не менее держали его крепко. Когда молодой Ретвальд приблизился к столу, сидящий за ним мужчина заговорил:
– Мишель Вилар, «Неистовый Марлен, или Превратности искусства». В нынешнем сезоне этот плутовской роман считается наиболее популярным среди салонов Лумея и Толады. Критики отмечают хороший слог, богатую фантазию автора. Какого ты сам мнения о нем?
Гайвен на секунду замер. Немного опешил. Ответил осторожно, тщательно подбирая слова:
– Боюсь, я не поклонник изящной словесности, сударь. К тому же в нынешнем сезоне у меня было совсем немного времени, чтобы читать.