Колумбия — страна равнин, там господствует пастушеская, варварская, чисто американская жизнь, и эта жизнь породила великого Боливара — из этой глины воздвиг он свое величественное здание. Как же его жизнь может быть похожей на жизнь какого-нибудь европейского генерала в блестящем мундире? Стремление писателя следовать европейской классике искажает героя, с него сбрасывают пончо[41], и с первых же страниц он предстает во фраке, подобно тому, как на литографиях, выпущенных в Буэнос-Айресе, Факундо изображали в камзоле с отворотами, полагая неприличным кафтан, с которым он никогда не расставался. И что же? — получался генерал, а Факундо исчезал. Войну Боливара можно изучать во Франции на примере войны chouanes[42], Боливар — это Шаретт[43] большего масштаба. Если бы испанцы вступили в Аргентинскую Республику в 1811 году, возможно, нашим Боливаром стал бы Артигас[44], будь этот каудильо столь же щедро одарен природой и столь же образован.
Манера, в которой европейские и американские писатели описывают историю Боливара, подходит к описанию Сан-Мартина[45] и других персонажей того же типа. Сан-Мартин не был народным каудильо, он и на самом деле был генерал. Получив образование в Европе, Сан-Мартин приехал в Америку, когда у власти стояло революционное правительство, создал с его помощью дисциплинированное войско европейского типа, оно вело регулярные сражения по всем правилам военной науки. Его экспедиция в Чили была проведена столь же организованно, как и итальянский поход Наполеона. Но если бы Сан-Мартин должен был возглавить партизанскую вольницу-монтонеру[46], а в случае разгрома попытаться собрать степняков-льянеро[47], то на втором же шагу его бы повесили.
Итак, драма Боливара складывается из иных компонентов, в сравнении с известными до сих пор, и потому, прежде чем мы покажем героя, необходимо набросать сначала американские декорации и американские костюмы. Боливар — это все еще легенда, сочиненная на основе достоверных фактов, подлинный Боливар остается пока неизвестным миру, и вполне возможно, когда эту легенду переведут на родной язык героя, он предстанет еще более необыкновенным и величественным.
Изложенные соображения заставили меня разделить эту в спешке писавшуюся работу на две части: в одной я рисую облик земли, пейзаж, сцену, на которой будет разыгрываться представление; в другой появляется главный персонаж, в своем костюме, со своими мыслями, своим образом действий; то есть первая часть поясняет вторую, делая ненужными комментарии и объяснения.