— То есть не зарядит?
— Зарядит. Даже не сомневайся.
— А отец твой что скажет?
— Не знаю… — Настя призадумалась. — Наверное, обрадуется, что я унаследовала его предательские гены.
— Ты считаешь это предательством?
Среди шуток такой вопрос прозвучал неестественно серьезно.
— Конечно.
Он так долго молчал, что Настя погрузилась в мысли о предстоящем разговоре с мужем. Но Артём вырвал ее оттуда:
— А знаешь, в чем парадокс? Вот ты — предатель, неверная жена, самая ядрёная местная блудница… а я все равно не могу себе представить, чтобы ты меня предала. С первого дня, как тебя увидел, сразу понял — ты останешься, даже если у меня рак поджелудочной железы будет.
— Придурок! Когда ты уже повзрослеешь?
— А я давно уже взрослый, задолго до знакомства с тобой повзрослел.
— Тогда не шути так!
— Это у меня спонтанно выходит, от волнения… Должна была бы уже и привыкнуть. Но я постараюсь повзрослеть еще больше. Хотя до полной адекватности вряд ли получится… я люблю тебя.
Настя не ответила, смотрела на него сквозь мутную пелену и внутри кричала ответ. Но сердце сжалось так сильно, больно, что она не сумела выдавить ни звука. А когда смогла снова дышать, то говорить что-то было уже не время. Но ведь Артём и так всё знал.
* * *
Перед дверью она долго настраивалась. С Артёмом всё выглядело простым, но обязано было быть сложным. Если бы кто-нибудь оказался на месте Насти, то она уже давно бы посоветовала — разводись, ты имеешь право быть счастливой. Все мы темные звери, когда дело заходит так далеко за наши интересы. Все — когда становится вот уже настолько невыносимо — бесчувственные эгоисты. И она советовала бы это другим, не понимая, как это сложно. Взять — и потушить в чьих-то глазах огонек. Взять — и опровергнуть собственные слова и теории. Разрушить семью одним собственным эгоизмом. Если кто-нибудь говорит, что это просто, то он безбожно врет. Но Настя не дала себе права передумать. Ей следовало поступить так раньше…
— Настя, — Сеня был одет. — Ты почему телефон не слышишь?
— Что случилось?
— Твой отец… его на скорой увезли. Инфаркт. Все уже в больнице.
Викуля постоянно шмыгала носом. Она, папина маленькая любимица, никак не могла справиться с волнением. Катюша гладила ее по голове, но сама при этом выглядела собранной. Мама тоже пришла. Она сидела молча и пялилась в стену, всем видом демонстрируя, что не переживает. Отец до сих пор находился в реанимации, и пока не прозвучат хоть какие-то новости, никто, включая показательно равнодушную Марию Максимовну, с места не сдвинется.
Сеня усадил Настю на лавку, а сам тихо поинтересовался у остальных, что купить. Сбегав за кофе, он сел рядом с женой и взял за руку. И до нее только теперь дошло, что она натворила. Точнее, как не вовремя она это натворила. Теперь ей не только за отца переживать придется, но еще и тратить силы на то, чтобы не вырывать конечности из теплой ладони Сени.