Неужели какие-то люди могут обрести покой и понять, кто они, в этом урагане страха, гнева, угрызений совести? Душа утрачена – она уже не знает, к кому обратиться, чтобы этот кто-то рылся в ее прошлом, надеется через регрессию, гипноз, инкарцерацию, лично или через медиума за несколько часов заимствовать и впитать любовь своих прежних жизней-душ. Могут ли прежние души исцелить нас своей любовью? Или облегчение наступает лишь в момент встречи с посредником?
Неужели в этот век технических изобретений и успехов, но и ужасов войн и ненависти мы так заблудились во тьме, страхе, во зле, одиночестве, беспамятстве? Мы быстро находим покой в гипнозе и регрессии в прошлое, вытесняем и отбрасываем значение молитвы и могущество Бога.
Раненные смертью тех, кто был нам близок и дорог, мы склонны поддаваться заблуждениям и самовнушению. Может быть, и я поддалась идее посещения духов, и вот боюсь, что они появятся и спросят, почему я не ищу Андреяну, а живу здесь, подле монастыря?
Обе матери-игуменьи меня утешают и молят Всевышнего, чтобы он подал знак, когда придет время исполнить желание Дельты и Андре. Но пока я полна страха и тревоги, у меня нет мотивации и сил, чтобы пуститься по свету на поиски Андреяны и встретиться с ее судьбой. Я еще сломлена, как ветви в моем саду, поломанные ветром.
Звук колоколов утешает меня, уводя от кошмара мыслей, и побуждает к молитве, дабы через просьбу о прощении я обрела внутренний покой.
Вдруг вы меняете музыку, теперь мы слушаем богобоязненного Сезара Франка. Взвиваются звуки органа, как мои реакции, как моя исповедь. Мне нужен покой. Вы поняли, что творилось у меня в душе лучше, чем я сознаю сама. Признайтесь, ведь вы медиум, священник-психиатр. Вы так одарены эмпатией, способны сопереживать, чувствуете потребности других, у вас есть дар слушать и лечить музыкой.
Орган возвещает о присутствии ангелов, Христа, пробуждает желание прощать другим и себе. Я больше не могу сдерживать бурю в душе.
Вы меняете музыку, мы слушаем скрипичную сонату A-dur, которую Сезар сочинил в зрелом возрасте, думаю, лет в шестьдесят. Когда вы выбираете музыку, у вас всегда есть на то глубокие причины. Не знаю, нужно ли это вашей душе так же, как моей, но ни одно его произведение не выражает такую гамму душевных настроений, как эта соната, написанная больше ста двадцати лет назад.
Пойдемте в дом, я приготовлю еду, отнесу и монахиням. Я обещала им свою знаменитую лазанью, которую часто готовила в Америке.
Странно, вы никогда не участвуете в разговоре. Ведь все-таки иногда вы поете византийские церковные песнопения: ваш голос разносится по ущелью, как небесное эхо.