— Эй, я вообще-то человек, моя память — не сталь. Показал Макаров, но не говорил где достал. Мы с ним встретились после того раза, когда с тобой дунули того ядреного кокса. Все было как обычно, пили пиво, подливали беленькой, болтали о том о сем. Потом пошли отлить в туалет МакДональдса. Макс попросил зайти с ним в одну кабинку, и там достал этот пистолет. Он показывает, ну и я такой: «Блин, он выглядит большим в твоих руках. Дай подержать?» Максим тоже в своем репертуаре, мол, «Свой пора иметь, и его держать». А я ему такой: «Сильный прибор, если в глаз, то башку снесет». А он такой: «Если и в рот, то результат будет такой же». В общем, пообщались мы так в кабинке туалета, выходим, а на нас мужики так презрительно смотрят, словно мы гомосеки какие-то. Смешно было, в общем, хотя в туалете МакДональдса и не такое происходило.
По сравнению с этой историей меркло все, что мы провернули с Борей за последние месяцы. Шокировал не Макаров, и не Макс, а тот равнодушный тон, с которым все это было сказано. Боря говорил не о друге, который может умереть, а о человеке, с которым изредка приятно проводил время. Я надеюсь, что именно такие Бори пополняют ряды неудачников, с которыми не по пути мне.
— Да, занятная история. Ты его потом видел, списывался, созванивался?
— Нет, больше не контачил с ним.
— А что он вообще в тот вечер говорил?
— Конкретно ничего не скажу. Но точно знаю, что смеялись мы от души. Хотя и пессимизма хватало. В общем, стандартная посиделка.
— Слушай, Борь, я тебя почему-то раньше не спрашивал. А ты как вообще относишься к ситуации в Украине? Большая война с Россией будет?
— Да нет, вряд ли. Вон Макс не даст там повоевать, все пьяные будут ходить.
Опять хмельной смешок.
— Да там сейчас парочку стычек будет, потом России надоест и все закончится. А Макс вернется. Я просто не очень верю всей этой кутерьме, что сейчас по телеку идет. Люди же не глупые, понимают, что там чушь показывают. Так, заняться вечером нечем, потому и смотрят новости. А на самом деле люди не такие глупые, как кажется. Никто воевать не будет, вот увидишь.
Боря сделал несколько глотков своего паршиво-ершового коктейля, и чуть тише обычного сказал:
— Хочешь хохму напоследок?
— Ну?
— Жить нужно так, чтобы на твоих похоронах люди искренне плакали.
— От счастья? — я бы точно смеялся на твоих похоронах, Боря.
Он залился смехом, будто мы и не говорили только что о пистолете, близкой смерти его друга, вообще о чем-то опасном. Нет, Боря не был Максиму другом. Он был лишь самым постоянным из собутыльников. Зачем тогда Наумович раскрывал перед ним все карты? Зачем показал пистолет? Зачем говорил, куда едет? Может, он хотел, чтобы его нашли, остановили?