Девчонки ушли, и Серене стало очень тоскливо и одиноко. Она вышла на балкон. Полная Луна висела прямо над домом. Как-то само собой она начала беззвучно выть на Луну. Краем глаза она увидела, что на балкон выходит Фёдор Иванович. Он сразу всё понял и тоже стал беззвучно выть.
Серена, почему-то его не стеснялась.
Она лежала на кровати и думала, что это было. Он побывал у неё везде, где было нужно, и сделал всё так, или почти, так как хотела она. Теперь она лежала на спине и бабочки роились внизу её живота, и это с первого раза. Фёдор посапывал на её левом плече. Его рука лежала на её правой груди. Как же ей было хорошо. Серена слегка погладила его, ещё более седые в свете Луны, волосы на затылке и тут же его пальцы нашли её сосок и очень мягко начали слегка его покручивать. Бабочки ещё роились, поэтому Серена вспыхнула сразу вся, и всё повторилось. Он опять уснул на её левом плече.
«Нет, милый, сегодня я уже не больше не буду трогать твой затылок, ты мне ещё такой долго будешь нужен» — подумала Серена и осторожно, на всякий случай, убрала его руку со своей стартовой кнопки. Серена лежала на правом боку, смотрела на полную Луну и счастливо улыбалась. Ураган из бабочек постепенно успокаивался. За спиной похрапывал её любимый мужчина. Серена вспоминала, что прошла всего неделя, и она изменила всем своим принципам. Она совершенно забыла про свою машину и ездила на работу и обратно с Фёдором. Им было очень хорошо вместе, Серена это чувствовала. Фёдор был от природы застенчив и совершенно не оправдывал своей фамилии, да ещё женщины постарались, в плане неудач в личной жизни, но всё же он пригласил её поужинать в кафе и после этого они оказались у неё дома.
Через четыре месяца Серена и Фёдор вместе стояли на балконе и беззвучно выли на полную Луну. Они смеялись, обнимались, целовались и опять выли на Луну, но больше не курили, Серена была уже беременна.
Мне по делам надо было съездить в Вологду. Билетов в плацкартные вагоны уже не было, поэтому пришлось ехать в купейном. Зайдя в своё купе, я увидел свою попутчицу в виде аккуратненькой старушки с очень грустными и добрыми глазами. Положив свои вещи, я уселся на своё место и, как и все пассажиры уставился в окно.
Старушка занималась тем же, но иногда с интересом посматривала на мои руки. Дело в том, что ещё по молодости я сделал наколки на своих руках, и иногда меня принимали за того, кем на самом деле я никогда не был. Смутившись, я убрал руки со стола. Тем временем поезд тронулся и, предвкушая хороший сон под стук колёс, я разобрал постель и пил чай, жуя прихваченный с собой бутерброды.