Генералы шопотом совещались.
— Хорошо. Мы исполняем вашу просьбу.
И вся толпа военных ушла. Бетье остался один. Он долго возился с жидкостями, порошками и газами. Что-то пробовал растирать на руке, на колене, даже на щеке. Нюхал, лизал, прислушивался к бульканию жидкости, бурлившей в огромной бутыли. Наконец, перед вечером позвонил. На случай надобности, в соседнем здании обязаны были бессменно дежурить три служителя.
— Мне нужно большое чистое зеркало.
Когда оно было доставлено, Бетье заперся на ключ. Затем со стороны окон отгородился столами и ящиками, на одном из них уставил зеркало, окружил себя мазями, пастами, порошками и маслами. Пальцами он смешивал порошки и мази и втирал себе в лицо, шею, руки до локтей, ноги до колен, в усы и бороду. Наконец, все верхнее платье он развесил в большом медном ящике, на дно которого насыпал порошку и зажег его. Ящик закрыл. Через десять минут вместо черного, пальто стало красноватого цвета, а пиджак и брюки — в тон лицу-светло коричневого. Он оделся.
Прежнего Бетье не было: в лаборатории стоял мулат из Экуадора.
Надвигался вечер. Мулат подошел к окну и стал пристально вглядываться в окружающие постройки. Он один? Он на свободе? Как бы не так! Ни они, ни он не настолько наивны, чтобы допустить такую мысль. И если десять часов тому назад, чтобы охранять его в степах лаборатории, достаточно было сорока человек, теперь, незаметно ни для кого, его стерегло несколько сот пар глаз, запрятанных в соседних домах, подвалах, на бульваре, может быть, даже тут же, за углом его лаборатории, и готовых схватить его при малейшей попытке «к свободе».
В окна никто не смотрел. Тогда он спешно поставил в трех метрах от двери огромную реторту с синим блестящим порошком, направил нос реторты к двери и зажег под нею сильное пламя. Когда из реторты показалась струя яркого, светящегося голубого газа, он открыл дверь настежь. Струя удлинялась, удлинялась и перерезала улицу, по которой сновали прохожие и экипажи. Еще через минуту по пути струи стали появляться клубы пара, постепенно разроставшиеся в густое голубое облако. Оно остановило движение: через него опасались проходить. А все новые и новые порции продолжали истекать из лаборатории.
Мулат наблюдал за действием облака. Затем быстро, никем не видимый, вошел в него и под защитой его непроницаемости перешел улицу и очутился на противоположном тротуаре. А оттуда незаметно вдвинулся в толпу. Стража нашла необходимым проникнуть в лабораторию. Однако, помещение оказалось пусто. А мулат тем временем мчался на вокзал, к поезду, к швейцарской границе.