По почерку понял: письмо от Алены. Машинально надорвал уголок, но рука не послушалась и не вскрыла конверт до конца. Троицкий спрятал письмо. Галя не шла, а топтаться на виду у всех было неприятно и стыдно. Бог знает, откуда берется стыд у человека, когда его незаслуженно унизили. За кого ему стыдно?
— А что ж вы не идете домой? — спросила дежурная.
— Далеко идти, — пробормотал он, заметив, наконец, Артемьеву.
— Забежала к директору на минутку, и как видишь. Есть хочу — умираю… Уже неделю хожу к нему, — делилась она своей неудачей, — прошу для мужа место администратора… есть у них свободное, я знаю… объясняю, что так больше жить не могу — я здесь, он там…
Троицкий вспомнил квадратного мужчину в буфете гостиницы в день приезда.
— Всё обещает, — жаловалась она. — Когда к нему ни зайдешь, он, ни cлова не говоря, тут же хватается за телефон и звонит в управление. Но там никогда никого не бывает. Мне кажется, что оно просто миф, и выдумано дирекцией для таких простофиль, как я.
Войдя в зал ресторана, они услышали категоричное: «Не обслуживаем, у нас обед». Официантки кружком сидели за столом, вытянув ноги, и что-то оживленно обсуждали. Тут бы сострить, пройтись колесом, прикинуться Ивашкой-дурашкой, своим в доску — глядишь, и смягчилось бы заплывшее жиром сердце официантки. Но от одной мысли об этом Троицкий почувствовал такую душевную усталость, что не шевельнул бы и пальцем, даже если бы его попытались вытолкать из ресторана в шею.
Артемьева оглядела зал, не обратив внимания на предупреждение официанток, и направилась мимо неубранных столиков к балконной двери. Там в одиночестве обедала молодая женщина. «Я её знаю. Она мне знакома», — радостно подумал он.
— Здравствуй, Инна, — приветливо поздоровалась Артемьева. — Садись, Сережа, сейчас нас обслужат… Вы не знакомы? — спросила Галя, заметив, что они, поздоровавшись, с любопытством разглядывают друг друга. — Это, Инночка, наш новый актер. Уже у всех на устах в нашем театре. Отнюдь не Книголюб.
— Я знаю. Мне рассказывали…
— Я и не сомневалась, — расхохоталась Галя, — его имя наверняка будет вписано в анналы театра. А это Инна Ланская, наша ведущая актриса.
— Я тоже вас знаю. Вернее, слышал…
Она спокойно выдержала его взгляд, и спросила:
— Что же вы слышали?
Чернота её зрачков была ослепительна.
— Кто бы, что бы ни говорил, — заметила Ланская, не дожидаясь ответа, — вы ни о ком не услышите от них правды. Если их слова и характеризуют кого-то, то, скорее, их самих. Таня, — позвала она одну из официанток, — сколько с меня? И покорми, пожалуйста, наших голодающих, им скоро опять на репетицию.