Заметив, что мы безнадежно отстаем, рыжеволосая немного сбавила темп. Но мои попытки завязать разговор игнорировала напрочь. Пришлось пойти окольным путем.
— Тебя как зовут, принцесса? — спросил я малявку.
— Ан-ни-ка, — расцвела она.
— А я — Крис, — нарочито громко и четко сказал я.
— Лис, — пролепетала она.
— Нет, Крис.
— Лис, — повторила она, завороженно глядя на меня.
Ну и ладно, Лис — так Лис, подумал я. Прикольно даже.
— А твою подружку? — продолжал допытываться я.
— Нет.
— Что нет?
— Не под-лужка. Сист-ла.
— Она — твоя сестра?! — опешил я. Дело было, конечно, не только в том, что они были совсем не похожи. Просто ни у одного из моих приятелей не было брата или сестры.
— Да. Хайди.
— А где твой дом, Анника, далеко еще?
— Почти пришли! — вклинилась Хайди. — Анника, скажи Крису: «Пока-пока!». Ну же!
Так-так, эта рыжая гордячка все-таки запомнила мое имя. Но Анника и не думала отпускать мою руку. Наконец, мы вышли на тихую улочку и остановились у старого дома. Желтая краска на стенах выцвела и сползала уродливыми струпьями. Шторка на окне чуть заметно дрогнула, а через мгновение на крыльцо выбежала встревоженная женщина.
— Анника, детка, пойдем скорее домой!
— Лис, — насупилась малявка.
— Он зайдет к нам в гости завтра, правда? — женщина умоляюще посмотрела на меня.
— Да, обязательно, — горячо заверил я.
Анника нехотя выпустила мою ладонь и дала матери увести себя в дом, поминутно оглядываясь.
— Ты не знаешь, как мне выйти на Каштановую аллею?
Хайди смерила меня долгим взглядом.
— Какой номер дома нужен?
— Двадцать семь.
— Ты идешь к Келлеру? — изумилась она.
— О, так ты его знаешь?
Хайди лишь кивнула в сторону дома на другом конце улице, быстро поднялась по стертым ступеням и хлопнула дверью. Ну, и характер!..
Старый островерхий дом плыл в яблоневом цвету, как шхуна в пене волн. Я толкнул скрипучую калитку. К дому вела дорожка, выложенная из обломков желтых кирпичей. Сад был в полнейшем запустении, из щелей в рассохшемся крыльце пробивалась сорная трава. Я негромко постучал.
— Заходи, открыто! — послышалось из глубин дома.
Дверь поддалась не сразу — петли проржавели, словно ее не открывали уже много лет. Дом был залит солнечным светом, в воздухе чувствовался аромат цветущих деревьев — окна были распахнуты настежь. Я столько раз видел эту комнату за спиной мастера во время занятий, что мог, казалось, описать ее с закрытыми глазами: большой стеллаж с книгами, самурайский меч в красно-черных ножнах, огромный веер с голенастым журавлем, картинно изогнувшим шею, позолоченная статуэтка какого-то пузатого, безмятежно улыбающегося божка…